– А ты по-прежнему столь деликатный напиток из горла дуешь?
Надо бы водичкой разбавить, сахарку там еще…
– Е-рун-да! – Это так же была цитата из фильма, в котором
любителю пива говорят, что ресторан поезда закрывается, на что он смачно
произносит это слово. – Скажи, ты по-прежнему считаешь меня серым бездарем?
– Никогда не считал, – ответил я, пытаясь сохранять
спокойствие: всякий раз обязательно произносится эта фраза и каждый раз всё
заканчивается скандалом или обидой. – И ты знаешь это.
– Но ты же сам сказал, что мой единственный роман – чушь
собачья!
– Никогда я этого не говорил. Единственное, что тебе
предложил, это смягчить агрессию главного героя и переписать несколько страниц,
полных мрачного уныния. Ведь ты писал это во время развода, в состоянии
отчаяния. Оно уже ушло, а страницы остались. Но опять же, ты спросил моё
частное мнение, и я тебе честно по-дружески ответил. Мог бы и не слушать. Я
тебе не духовник.
– Да я после этого ни одной строчки не смог написать! Как
отрезало! Скажешь, как всегда: «брось пить, блудить, деньги хапать и в храм
вернись»?
– Скажу… – вздохнул я. – Как всегда.
– Ой, уйди с глаз долой! Опротивел!
– Ухожу. – Поднялся я с насиженного места. – А тебе лучше бы
домой. Ты уже… устал.
– Да иди ты!.. – Рявкнул он, потом почесал затылок и уже
тише спросил: – Слышь, роман свой закончил?
– Зачем тебе это?.. Всего хорошего, – сказал я и быстрым
шагом двинулся в сторону моста. Практика показывает, что никогда таким людям
нельзя говорить о своих успехах. Впрочем, я-то успехом окончание романа не
считал. Но такие, как он… всегда почему-то жутко обижаются на тебя.
Быстрая ходьба с утихающими за спиной воплями «друга»
взбодрила и успокоила. Я взошел на мост и по тротуару в полном одиночестве
пересекал водную преграду. Слева от меня с шуршанием ползли полупустые синие короба
троллейбусов и желтые гармошки автобусов, с лихим свистом неслись разноцветные
леденцы легковушек, справа подо мной переливалась мазутными пятнами речная вода,
в ней отражалось горячее полуденное небо. На середине моста я невольно
остановился: здесь приятно тянуло прохладным ветерком и открывался просторный
вид на излучину реки, густые лесные кудри, старенькие дома, стыдливо
выглядывающие из-за деревьев. В прибрежных зарослях кустов акации, прямо под
щитом «Купаться запрещено!» мальчишки, как и десятки лет назад, упрямо ловят
рыбу, храбро купаются и, облепив сильно надутую черную автомобильную камеру,
плещутся, визжат и сталкивают друг друга в воду. А ведь пройдет немного
времени, заповедные берега реки с тихими рыбными затончиками, где среди камыша
желтеют кувшинки, – всё это зальют бетоном, и подросшие мальчишки забудут
старые игры и заселят безжизненные небоскребы, которые с упорством раненного на
корриде быка напирают со стороны Сити, чужого и холодного, как гряда айсбергов.
