Окунувшись в теплые струи воспоминаний, я и не заметил, как
спустился под горку и оказался у реки. Набережная Москвы-реки встретила меня ослепительным
горячим солнцем, вздохами ветра, болотистым запахом речной воды и жалобным шорохом
листвы. Здесь по-прежнему стояли древние вязы, старые липы, молодые березы,
плакучие ивы, окунающие зеленые русалочьи космы в мутную железистую воду. Слева
по мосту ползали троллейбусы и автомобили, за мостом на берегу высились
кузнечики подъемных кранов – от них веяло морскими просторами, а чуть ближе
стоял серый монолит зернохранилища, над ним – стеклобетонные высотки Сити – от всего
этого почему-то хотелось отвернуться. Справа над рекой из зеленых кудрей
выглядывали белые кристаллы жилых домов. Напротив, на противоположном берегу
густо заросшем кустарником, начиналась лесная гряда и тянулась на десяток
километров к горизонту.
Чтобы максимально расширить обзор, я все это время отступал
назад, видимо поэтому моей ноги мягко коснулось что-то округлое, оглянулся –
скамейка. Она гостеприимно приняла путешественника на сиденье, искореженные
брусья обняли ноги, спину, разлили по жилам покой. В моём городе имеется
огромная территория, где не ступала моя нога, и уже видимо навсегда так и
останется для меня terra incognita – но есть места,
уголки, районы, в которых я жил, радовался, скорбел – они буквально истоптаны
мною и особенно драгоценны. Лавочка, которая гостеприимно приняла меня в
объятия, – одно их таких мест. Сидя на этих брусьях, я изливал душу друзьям,
объяснялся девушке в любви, гулял с беременной женой, пеленал маленькую дочку, множество
часов просидел в одиночестве, сжигая в груди едкую обиду и боль разочарований.
И всегда меня утешали шепотом листвы вон тот древний мудрый вяз с черным
стволом, неказистая старенькая добрая липа, веселая беззаботная стройная березка,
больная трудолюбивая река и сильно прореженный лес, из последних сил удобряющий
загазованный воздух чистым живым кислородом.
– Так и знал, что ты сюда придешь, – произнес скрипучим
голосом сосед справа, закидывая нога на ногу.
– Не удивительно, – сказал я, – мы с тобой провели тут не
одну сотню часов.
– …Только так и не пришли к согласию.
– Приходили, даже много раз, – возразил я, – но тебе всегда
удавалось наши согласия разрушить.
– Будешь? – Он протянул наполовину опорожненную бутылку
«перно».
– Спасибо, я только что выпил кружку квасу.
– «Мерси, мерси, коньяк не буду, я дома квасу напилась…» –
пропел он нашу любимую студенческую песенку и саркастически хмыкнул.
