Мы гуляли под зонтами, жадно вдыхая чистый влажный воздух,
сидели в кафе, ели жгучий от острой аджики люля-кебаб и мороженое в розовых,
зеленых, белых шариках и наблюдали за швартовкой огромных белых кораблей,
забирались на палубу теплохода «Адмирал Нахимов», заглядывали во все углы и с
удивлением узнавали, что, оказывается, это немецкое судно перешло Советскому
Союзу по репарации после победы над фашистской Германией, вечером ходили в
цирк, в кино или на концерт знаменитых артистов, которые приезжали сюда не
только отдохнуть, но и заработать. В такие дождливые дни мне уютно читалось в
нашем доме, на балконе, на матрасе, набитом соломой, которая шуршала от каждого
моего шевеления и пахла густым деревенским духом. С удовольствием собирал
падалицу, сбитую дождем, – желтую алычу и багровый кизил, сизый инжир и черный
виноград – мама из этого дармового богатства варила джемы и варенья, которые
частью отправлялись домой посылками, частью увозились в чемоданах.
Но самое интересное всегда происходило на той таинственной
грани, когда сон еще только подкрадывается, а сознание перебраживает события
уплывающего дня. За какие-то минуты я переживал такую глубину и такую высоту –
всё на пределе усталости и полного изнеможения: снова и снова распахивались
двери иной реальности, и в мой крохотный мир врывался вселенский ураган
огромной любви, которая подхватывала меня и несла прочь от тленных мещанских низин
в предвечные чистые высоты, где я бродил по огромному золотому дворцу,
заглядывал в комнаты из хрусталя, рубина и изумруда – и жадно искал хозяев,
прислугу и попутчиков, которые до поры, до времени скрывались от меня. Только
мне почему-то было известно: когда-нибудь я найду их, и наше общение принесет
счастье.
Не так уж много бывало по-настоящему счастливых дней и ночей
в моем детстве, в моей юности, но, может быть, именно поэтому они сверкают в
памяти, как нечаянные бриллианты в сухой желтой листве под ногами. Если
соединить воедино дни, когда жизнь бурлила приключениями, наберется в лучшем
случае два-три месяца, а в остальные месяцы, годы и десятилетия я занимался
тем, что насиловал свою романтическую натуру обязательными занятиями, по
большей части скучными и практически бесполезными. Разве только терпению и
смирению учили они меня!.. Пользу от таких упражнений оцениваешь только в зрелом
возрасте, когда понимаешь: ты все же сумел получить огромную духовную прибыль.
Именно «во дни томленья», в подневольных занятиях, в глубине души с детства
созревало то, что позже потребует излиться на бумагу в виде словесного потока –
это подобно небесному дождю, когда отдельные капли собираются в струи, потом в
ручей, в реку, чтобы широким потоком влиться в море иной реальности, где правда
подобно солнцу выходит из свинцовых туч лжи, а немощное добро в конечном итоге
одерживает победу над агрессивным нахальным злом.
