(сам он был в отсутствии). Четыре банщика старца расположились делать надо мной различные эксперименты, с приговорками из Алкорана, и между прочим, выкрасили мои жалкие усы, волосы, руки и ноги бурой краской, уверяя, что это весьма красиво, полезно, и необходимо в Персии для порядочного человека. В продолжение всех этих церемоний, приговорок и притираний, неоднократно подавали кальян. К обеду жена Баграм-Мирзы прислала нам гигантское блюдо плову с горьким маслом. На другой день мы опять отправились кочевать по деревням.
Довольно странно бы показалось всякому, кто бы мот взглянуть, как мы отдыхаем, лежа на полу в Персидской изб у камина с кальянами, или тащимся шагом по пустыням с толпой Персиян. Но вот, завтра, 6-го Ноября, мы въезжаем в Тегеран. Все опасности преодолены: в чем же они состоят? — Во-первых, путешественник в Персии должен весьма осторожно и со свечей вступать в Персидскую избу; в противном случае он подвергается падению в яму и даже в несколько ям, которые существуют во всякой деревенской комнате: одна для хранения хлопчатой бумаги, другая для разведения мангала, т. е. жаровни, третья для кур, четвертая для ржи, или пшена. Все эти пропасти прикрыты коврами, или глиняными крышками, которые при первом давлении рассыпаются. Во-вторых, при затопке камина, очень часто вся комната наполняется густым дымом. Эти два обстоятельства неминуемо угрожают путешественнику в Персии. Но я приобрел уже такой навык от несчастного опыта проваливаться и коптеть в дыму, что даже в темноте ловко миную прыжком все провалы; а во время растопки камина прогуливаюсь по двору.
Но мы уже в последней деревне, и такой деревни еще не встречали. Она в горах; в ней везде протекает и шумит чистейшая вода, везде высокие густые деревья, народу много. Г. Бларамберг, адъютант Графа Симонича, занял нас приятным своим разговором. Он присоединился к нам в Казбин, куда приехал на встречу Полковнику Дюгамелю. Необыкновенно как отрадно среди Азии, вдруг съехаться с Европейцем, и особенно с Европейцем во всей силе слова, любезным, умным, ученым и добрым, каков Г. Бларамберг. Какая разительная противоположность с типом Азиатца! Мы не чувствуем той сладости в пище душевной, которою пользуемся в Европе; но как жаждем ее в степях Азии!
Что-то не спится. Вместо петухов, в Персии кричат по ночам муллы. Я этот народ не люблю. Так как теперь еще весьма рано, и можно воспользоваться свободным временем, то не худо записать все, что было от Зевгана до сих пор.
