— Зачем сорок? — встрепенулся Юра. — У нас степь привольная, воздух — что надо, мы и сто проживем. Приезжай к нам на золотую свадьбу.
— Сколько я тебе должен?
— Сколько на счетчике написано, читай.
— Да, но ты же его выключил на сотом километре.
— Э-э, не будем об этом говорить.
Рогова охватил неожиданный прилив великодушия и щедрости:
— Слушай, Юра. Я сквозь сон слышал, тебе двадцати рублей на покупку не хватает. Возьми их у меня вместо расплаты. Я перед отъездом из Москвы приличный гонорар получил. Держи, — и он полез в карман.
— Что ты, что ты! — испуганно отскочил казах. — Не могу я взять твои деньги. Ни за что не могу.
— Так я же от чистого сердца.
— Нет-нет. Ты мне будешь деньги давать — себя унизишь, меня унизишь. А ты мне теперь друг. Юра Тоголбеков эту двадцатку сам заработает.
— Тогда возьми хоть за последние тридцать километров. Не из своего же кармана будешь ты холостой пробег оплачивать.
— Это как знаешь, — тихо вымолвил казах и опасливо покосился на Нину, стоявшую молчаливо с непроницаемым лицом.
— Послушай, Юра, — нашелся журналист, — давай лучше так. Я тебе дам все-таки двадцать рублей. Из них ты вычтешь сумму за тридцать километров, а остальные будешь мне должен. Идет?
— Что сказал?! — обрадовался шофер. — Нина, как ты на это смотришь? Честное слово, сейчас под зарплату ни у кого из друзей не займешь, а мы товарищу сразу переведем.
— Если, конечно, он даст адрес, — усмехнулась женщина.
— Адрес известен, — засмеялся Рогов. — Вы же читаете нашу центральную газету. Вот на редакцию и вышлете, когда сможете.
— Видишь, Нина, он правду говорит, — торопливо посыпал Юра, — я возьму эти деньги, а мы их потом вернем.
— Обязательно вернем, — растроганно подтвердила женщина.
Леня пожал им на прощанье руки. Казах улыбнулся, высунувшись из окошечка:
— Обратно поедешь, не забудь, что есть у тебя друг Юра Тоголбеков. Комсомольская, сорок три.
«Волга» умчалась. Рогов долго еще стоял на обочине дороги, придерживая ногою чемодан, и глядел, как все дальше и дальше уходит желтая полоса света от фар. На душе у него было и грустно и тепло.
