Рики кивнул, не в состоянии сделать ничего другого. Она придвинулась, отчего ему стало очень неловко. Он бы все отдал сейчас, чтобы только перевести разговор на другую тему.
— Как ты думаешь, — Дан вплотную приблизила свое лицо к его лицу и пристально, с мольбой заглянула в глаза. — Только честно. Я нравлюсь Питу?
Мир несколько раз перекувыркнулся в глазах Рики, и — все встало на свои места.
— Да!!! — выпалил Рики, хватая ее за руки. До того, как она это сказала, Рики и в голову не приходила такая возможность. Однако не могло и быть никаких сомнений в том, что вот оно, лучшее решение!
Оставшееся до ухода время Рики провел совершенно замечательно. Они с подругой долго болтали, и он даже не мог вспомнить, о чем. Посмотрели очередной мульт–шедевр.
Однако потом он задумался, поскольку ничего не знал о чувствах Пита.
Поговорить об этом с братом Рики теперь не мог, потому что это было бы непорядочно по отношению к Даниэле. Поэтому первым его побуждением было написать обо всем Селене. Будь Рики нормальным парнем без темного прошлого, так бы тотчас и поступил. Но в его голове имелся некоторый жизненный опыт практической хитрости, согласно которому даже в любви следует выкладывать далеко не все. И потому, будучи истинным расчетливым слизеринцем, Рики, прежде чем действовать, подумал. Он пришел к выводу, что неразумно раскрывать перед любимой девушкой некоторые аспекты своего доброго отношения к другой девушке.
Однако поделиться с кем‑то столь удачным разрешением долго тревожившей его ситуации все равно очень хотелось. На каникулах Рики привычно не утруждался школьными мучениями с чернильницей. Вооружившись обычной ручкой, он сначала написал все, что считал нужным, а затем, после непродолжительного сомнения, приписал сверху: «Дорогой Лео!».
Не то, чтоб Лео стал особенно интересоваться его переживаниями. Лучший друг Рики, также слизеринец, с Дан до сих пор так и не познакомился, в отличие от ребят из других коллежей. Зато здравого смысла его всегда хватало и на дела Рики. Рики же отдавал себе отчет, что, желая того же, что и Дан, не знает, нужно ли ему вмешиваться. Кроме того, он ждал одобрения того душевного баланса, в котором пребывал после признания Даниэлы. Он написал Лео о том, что просто не хотел терять Дан, которая для него очень близкий человек, и все такое.
По мере написания эйфория улеглась, и он понял, что ему, вдобавок, немного обидно, потому что Дан, получается, воспользовалась знакомством с ним в личных целях, вот! Ведь, если бы ни их давняя школьная дружба, не смогла бы она дружить еще и с Питом. Понятно, что у нее никогда не было никакого расчета, и сначала главным был он, а его брат — так, за компанию. Он не заметил, когда у нее сменились приоритеты, тем более, и причин для этого, и возможностей за последние годы насчитал предостаточно. Итак, Дан осталась его другом, и он стал хранителем ее сердечной тайны.
