К Селесте подсел высокий негр.
— Если хочешь есть, я могу отдать тебе свой хлеб, — сказал он, — зачем тебе этот Дэниел?
Селеста пожала плечами.
— Я не твоя собственность, Габриэль, и уж тем более не твоя жена.
— Я бы очень хотел этого, — ответил Габриэль.
Селеста покачала головой. Лучше она умрет, чем станет женой Габриэля. Она любила, когда вокруг нее крутились мужчины, и вовсе не хотела выходить замуж. Она любила менять мужчин, а Габриэль не вынес бы этого. Он и сейчас возмущается, хотя и не имеет на нее никаких прав.
— Приходи ко мне завтра утром, — предложил Габриэль. — Приходи, тебе со мной понравится.
Завтра была суббота, выходной. Завтра Селеста решит, что ей делать. И если Габриэль опять начнет ее мучить своими дурацкими историями, она найдет кого-нибудь получше. Кому интересно слушать рассказы об Африке?
Габриэль доел остатки обеда, догадываясь, о чем думает Селеста. Он и сам не знал, почему ему так хочется заполучить эту распутную женщину. Она словно магнитом притягивала его, и он берег это чувство как и свои рассказы об Африке — единственное наследство, которое оставил ему отец.
— Это и твое наследство тоже, — пытался убедить он Селесту, — мы должны гордиться Африкой, своей родиной как белые господа гордятся Францией.
— Я ничем не горжусь, — отвечала Селеста. — Если только тем, что у меня лицо черное, как уголь. И вообще оставь меня в покое. Учи малышей.
Какой смысл хвастаться тем, что у тебя прапрадед был африканским королем? Все равно белые люди владеют всем, в том числе и тобой.
Дэнис с сочувствием посмотрел на Дэниела, который молча наблюдал за парочкой под навесом. Эти черномазые очень быстро выйдут из-под контроля, если Андре Перо не найдет им белого надсмотрщика. К тому же новому надзирателю понадобится масса времени, чтобы здесь все привести в порядок.
— Отец хочет, чтобы ты привык к плантации, Люсьен. Поэтому можешь начинать работать. Надсмотрщика пока нет.
— Неужели отец так и сказал? — зевая, ответил Люсьен. — Знаешь что, Дэнис, я насквозь промок.
Он погладил Файрфлая, потрепал его за холку, пока тот отыскивал стебли сахарного тростника.
Дэнис направил свою лошадь вдоль плантации и вновь заговорил:
— Это все будет твоим, Люсьен! Тебе что, все равно?
— В общем-то, да, — лениво заявил Люсьен. — Не могу сказать, что горю желанием играть роль надсмотрщика. Здесь очень жарко, и у меня другие планы для дальнейшего времяпрепровождения.
— А что, если отец уедет, и тебе придется самому управлять тут всеми делами?
