Парамон Кузменков замолчал, тяжело дыша. Рассказывал он с большой охотой, но говорить было ему трудно. Однако после паузы он продолжил:
– Знать-то князь про ход знал, но кто его рыл и для чего – того не ведал. Имение досталось его отцу от опальных родственников, бунтовщиков. Вот они небось для своих тайных дел и старались.
– А что же потом? – спросил Петрусенко. – Оставили вы ход открытым?
– Нет, князь сразу велел его закрыть. А когда через несколько лет у него родился сын, княжич Роман, то строго-настрого наказал не упоминать о подземелье, замуровать наглухо и забыть. Боялся, что мальчишка из любопытства полезет туда, а там – обвал…
– Так князь Роман не знал о подземном ходе?
– Не знал аж до последнего.
– До чего «последнего»? – не понял Петрусенко.
Старик заулыбался, хотя улыбка его еще недавно парализованного лица больше была похожа на гримасу.
– А вот когда он последний раз жил здесь, с женой беременной. Ведь как разродилась княгиня Елена да помер младенчик, ни она, ни князь уже сюда не приезжали.
– А вы, значит, в тот их последний приезд рассказали о подземелье? Как это было?
– Помню, хорошо помню! Князь с княгиней и своей родичкой гуляли в саду, а я у кустов с розами возился. Княгиня-то меня уже знала, а родичке князь стал меня хвалить: знатный, мол, садовник наш Парамон, царевы парки обустраивал. Она любопытная…
– Это какая родственница? – перебил Викентий Павлович. – Не Тамила Борисовна?
– Она, имя приметное, я запомнил. Чернявая, красивая… Вот слово за слово, я и рассказал о подземелье. И показал, где оно.
– Открывали?
– Нет. Князь сказал: «Не надо. Отец не велел – пусть так и будет. Мой сынишка или дочурка тоже любопытными могут оказаться».
Викентий Павлович подивился памяти парализованного старика. Теперь у него было еще одно недостающее звено в цепи его логических построений. На крыльце он попрощался с сыном Парамона.
– Я живу в «Бородинских прудах», – сказал ему. – Если отцу или кому-то из вас будет нужна врачебная помощь, посылайте туда за доктором Бородиным.
Он хотел дать хозяину денег для отца, но побоялся оскорбить: у мужика был спокойный, уверенный взгляд. Да и подворье выглядело не богатым, но добротным.
Двуколка с Максимом уже ждала его у ворот. По пути в «Бородинку» Викентий Павлович молчал. Но в какой-то момент вдруг хлопнул Максима весело по плечу.
– Что думаешь, дружок, есть ли предел человеческому воображению?
– Это смотря что воображать.
– Да я вот тут историю себе сочинил, просто таинственный роман!
