Он вновь открывал для
себя женщину. Все эти годы он избегал случайных отношений: от продажных девиц и
лёгкого флирта до серьёзных попыток женить его на себе. В наше время это
нелегко, если учесть, что с прилавка каждого газетного ларька на тебя смотрят
полу- или целиком обнажённые девицы, и если весной юбки подпрыгивают до
набедренных повязок жительниц африканского континента. Первое время всех
заслоняла Маша. Словцов был редким типом мужчины, которых называют однолюбами,
и расставание с женой он переживал как конец света, или, во всяком случае, как
конец собственной жизни. Но не зря талдычат, что время лечит, да и Маша
помогала, порой являясь в его холостяцкое жилище, и на все попытки с его
стороны восстановить утраченное отвечала холодом и настоящим, леденящим душу
презрением. Потом он долго жил по инерции: бесцветные дни - от лекции до
лекции, без поэзии, без творчества. Виделось почему-то все отрицательное,
негативное, телевизор был тому ярым помощником. И вырваться из этого порочного
круга не было, казалось, никакой видимой возможности.
И вот теперь перед ним
стояла Вера, и он принимал и желал ее, потому что, не взирая на все социальные различия,
они были одного поля горькие ягоды. Павел и без исповедальных речей знал, что у
Веры после Зарайского не было никого. Так же, как она знала о нем. Зарождение
любви - это не только пробуждение инстинкта пола, это пробуждение такого
понимания и совпадения, когда понимаешь человека с полуслова, с полувзгляда,
даже с полувздоха. И, с момента встречи в ее кабинете, Павел чувствовал и
понимал ее так, словно знал всю жизнь. Вера же немного путалась в нем, ибо
порывы и поступки поэтов плохо поддаются простой логике. Не сорвись он в
одночасье из дома, не окажись в гостинице, не прочитай газету - кому бы
попалось на глаза ее объявление? Воистину: неисповедимы пути Господни!
И теперь, когда Вера со
всех сторон обдумывала свое отношение к Словцову, она вдруг впервые задалась
вопросом: а любила ли она Зарайского в полном смысле этого слова? Или это был
брак, в который она вступила под благородным напором Георгия и, честно говоря,
в какой-то мере по собственному расчету? Удивительно, Словцов, пожалуй, не умел
и не мог ухаживать так, как это делал Зарайский, но ему удавалось главное: он
оставался всегда интересен, от него исходили мощные волны какой-то неведомой
энергии, и главное - с первого взгляда было понятно, что для Павла любовь -
нечто загадочное и всеобъемлющее, большее, чем для любого другого мужчины,
который может выглядеть во сто крат мужественней, уверенней в себе и быть в
миллион раз более приспособленным к этой жизни...
