Важно было то, что в них вполне можно было закачать нефть, чтобы потом распылить ее над городом; Шлот поджег бы смесь в воздухе.
Сегодня вечером, судя по всему, нам предстояло полюбоваться увлекательным зрелищем пожара столицы туземцев.
Иньяр проводил их растерянным взглядом.
– Полетел бы ты с ними, – пробормотал он.
– Зачем? Чтобы аборигенам казалось, что в городе наводнение?
Мысли Иньяра свернули на другое. На умирающего брата. Хотя Яньар был ему ближе, чем брат. Когда-то они были единой личностью, и снова должны были ею стать…
Но не стали.
То, что не удалось сделать всем таркам за то время, пока отряд Фиолетовых дрался в гезетовых джунглях, удалось какому-то презренному куску мяса.
Умирали все честолюбивые планы Иньяра, умирало его будущее. Главой кэцэров на Земле теперь станет Юлер – когда подрастет. Иньяр мог убить его, но во-первых, я был бы против… да и проще нам всем тогда было покончить коллективным самоубийством. Без Высшего Кэцэра, хотя бы одного, наша крохотная колония точно погибла бы.
– Ты правда не можешь спасти Яньара? – спросил он.
– Спасти – нет. А вот поддержать стабильность его истинного энергетического контура некоторое время я могу.
Иньяр сразу понял, что я хочу сделать.
– Давай, Мибл, – пробормотал он и весь подобрался.
Принять в себя добавочный энергетический контур – то, в чем содержится личность, та «живая мысль», которой ты являешься – может не каждый. Более того, эта операция может убить того, кто принимает в себя чужую душу.
Но Иньяр и Яньар все-таки были Высшим Кэцэром, пусть еще и не соединившимся. (Хотя теперь Фиолетовому никогда и не стать Высшим Кэцэром).
– Мибл, – услышал я Яньара.
Скорее всего, это были его последние слова как самостоятельной личности. Слияние энергетических контуров не следует рассматривать как поглощение одной души другой. Результатом становится появление совершенно нового психопрофиля.
– Да?
– Мибл… Напиши… Об этом.
– О чем?
– Как мы приземлились здесь… – я слышал его все хуже. – О твоей любви к Юлеру… О моей смерти. На языке аборигенов, и самым простым, самым доступным способом письма…
– Хорошо.
Не знаю, услышал ли он меня.
Но я свое обещание выполнил».
* * *
Вэдан жутко проголодался, пока читал. Добравшись до конца печальной повести, он решил сготовить себе завтрак. Пока яйца шкворчали на сковороде и грелся чайник, Вэдан размышлял о событиях, описанных в дневнике. Упоминание Мибла о герметических ранцах с нефтью заставило его снова задуматься об оружии. Каждый сареас получал нитсек в четырнадцать лет, в день своего совершеннолетия, и после этого уже с ним не расставался. Вэдан стал взрослым на три луногода раньше обычного – после смерти отца он оказался самым старшим в семье. Нитсек, за десять лет ставший почти что частью его тела, теперь находился у Эцьу. Вряд ли кэцэр вернул бы его. Да и нитсек был, скорее всего, сломан. Ведь через него, как и через Вэдана и Мибла, прошел очень мощный разряд тока. Без оружия Дарэнг почувствовал себя неуютно. «Да и мало ли что… отбиваться при уходе», мелькнуло у Вэдана.
