А я вконец успокоился и
на лавочку присел, вот на эту самую, что сейчас насупротив вас сижу. И та
лавочка, на которой вы сидите, тоже как была, так и осталась. Ну а один из тех
двоих, богатырь из богатырей, ни до, ни после не видал таких, кулаки, что
ведра, как вдруг заорет в толпу: “А ну, давай подноси камни! Чтоб каждый по
десятку принес! И сами – огонь по иконе! Всем кидать!..”
“Э, – говорю, – мы так
не договаривались”, а у самого спокойствие еще успокойнее, хоть со всего света
собирайте метателей, не попадете. И давно не молюсь уже, сил нет, гляжу только.
А глядеть было на что.
Точно знаю теперь, что кроме меня никто такого зрелища не видал. Кидатели, те
ничего видеть не могли, кидатели кидали. Представляете, стоит 200 человек в
десяти шагах от иконы Владычицы, от Царицы Небесной, и каждый каждую секунду в
Нее по камню. Куды там пулемету, любой пулемет закидали бы кидатели. Ну,
понятно, кто как кидает: кто нарочно мимо, а кто и целится. Ну а как этот,
кулаковедровый, обернется, да рыкнет на толпу, тут уж все они прицельно кидают.
А половина камней так и осталась на крыше. Не убирал и не буду. Пусть ходят
наши и – помнят.
– И что, так и не
попали? – спросил тот, кто постарше, нервно закуривая.
– Странный вопрос,
конечно нет. Раз сама Царица Небесная решила, кто ж может попасть? Потом, вот
сейчас, война уже шла, под Москвой фронт был, когда исповедовал наших, у
каждого спрашивал, кто тогда как кидал. Эх, грехи наши тяжкие... Каждый хоть
один раз, а прицельно кидал, целился, значит. Кто просто из интересу: неужто не
попаду? А кто от страху, когда этот, кулаковедровый, рыкал, приказывал.
– И правильно делали! –
сказал тот, кто помоложе. – Приказ надо выполнять. А то какая-то Царица
Небесная – чует он – ре-ши-ла...
– А может ты заливаешь,
что не попали, столько лет прошло, поди проверь теперь.
– Не заливаю. О таких
чудесах заливать – себе за шиворот кислоту заливать. А проверить проще
простого. Вон целое село очевидцев-кидателей. Да и на саму икону глянь – она ж
бумажненькая, хоть раз бы кто попал, не было б ее. Ты глянь на булыжники, что
на крыше. Тот кукаковедровый таким булыжником танк прошибет. А образ сей с тех
пор для нас чудотворный, хоть и бумажненький. Себя в обиду не дала, так знать и
нас сирых по молитве нашей обиду не даст. И храм этот будет стоять как стоит пока
мы молимся, это я теперь точно знаю.
– А вот если я сейчас из
пистолета по твоей бумажненькой, как думаешь, промахнусь? Отклонит пулю твоя
молитва? – и тот, кто помоложе, стал расстегивать кобуру.
