Все это я говорю моему
собеседнику и добавляю, что тот, кто фальшивые флакончики продает, плод своего
лукавства за благодать выдает, тот тоже посягатель на мироздание Божие, на Духа
Святого. И повторяю слова Спасителя, что любая хула прощена будет, кроме хулы
на Духа Святого. После этих слов он, вижу, опять заерзал, забеспокоился. В душе
у последнего безбожника хоть крупица страха Божия имеется.
— Это почему же, —
спрашивает, — на мироздание покушение?
Прямо даже с обидой, с
вызовом спрашивает. Ну, а мне пока невдомек его ерзанье душевное.
— А потому же, —
отвечаю. — Жила себе боголюбивая женщина, ухаживала за больным сыном, плакала,
молилась, на волю Божью целиком положилась, и тут в ее жизнь врывается этот...
«продавец благодати», прости Господи. Наверное, наплел ей с три короба про силу
целительную, что, мол, жертвовать надо всем ради сына, что Николай Угодник ждет
этого...
— Наплел, — как-то
совсем уныло подтвердил мой собеседник.
— Знаю я этих продавцов,
они хоть и безбожники, но предмет знают, язык подвешен. Ну, вот, а раба Божия,
хоть и церковный человек, но — женщина, сосуд немощный, действительно на всё
готовая ради сына, новую надежду заимела из-за вторжения продавца. А если в Божьи
планы не входила эта надежда? Ясно, что Он всё устроит, как надо. Но чтоб не
соблазнилась она, чтоб в необратимое горе не ударилась от магазинного масла, в
котором она уверена была, что это миро от Николая Угодника — исцелил сына ее. А
уж что Он сделает с этим продавцом-вторгателем, и представить не могу.
Вижу — задумался о
чем-то мой собеседник, и вот тут самое главное и случилось: нос к носу
сталкиваемся мы с моей знакомой. Ох, и обрадовалась она!
— А вы, — кричит прямо,
— знакомы друг с другом? И ну обнимать собеседника моего, а мне говорит:
— А я к тебе, Игната.
Несу тебе флакончик с миром от Николая Угодника! Вот этот вот раб Божий мне
устроил, — и снова обнимать его. — У тебя ж язва. А что Николе нашему твоя
язва, если он сынка моего поднял! Почти ведь покойником был. Вот, бери, дарю...
Погоди, дай-ка я тебя сама сейчас же помажу. Ой! — она почти прыжком
повернулась к моему собеседнику. — Тебя ж надо помазать! Как звать-то тебя?
Николай?! Ай, здорово! Николаю-благодетелю от Николая Угодника!..
Она зажала открытый
флакон указательным пальцем, перевернула его и крестообразно помазала лоб моему
собеседнику, а потом мне.
На Николая-благодетеля
было страшно и жалко смотреть. Он видел, что я уже всё понял и лицом своим уже
не управлял. Да и мне тошно было. Взял я флакончик, вздохнул и спрашиваю:
