— Аминь, — громко сказал
митрополит, опередив обязательный возглас входящего «Молитвами святых отец
наших, Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» — Входи, Самуилушка.
Дверь открылась и вошел
наместник, архимандрит Самуил.
— Что стряслось,
батюшка? Ты чего такой взъерошенный, чего такой испуганный?
— Владыко, — архимандрит
поклонился, — благослови за помощью к Кутузову послать. И быстрей! Нам войско
нужно. Из Москвы доносят, что французы силой большой сюда движутся Лавру
разорить и ограбить.
— Ну, а зачем же нам
войско-то нужно? Войско там нужней.
— Как?! — не понял
архимандрит. — А как же мы защищаться-то будем?
— А зачем же защищаться,
мы нападать будем.
Архимандрит недоуменно
смотрел на митрополита, не зная, что сказать.
— Да у нас святынь-то
тут сколько. Одну вот завтра войску и отправлю.
— Владыко! — уже даже
раздражение слышалось в голосе архимандрита. — Мы так вообще без единой
святыньки останемся. Все сокровища растащат, а нас перебьют. А всё, что ты же
тут и понастроил — разгромят и сожгут.
— Не сожгут, батюшка, не
сожгут, поостынь, мы сейчас крестным ходом навстречу супостатам свое войско
вышлем, небесное, — митрополит кряхтя поднялся из кресла. — И полководец есть —
все ихние маршалы ему не чета. Давай-ка, чем суесловить, иди лучше братию на
крестный ход собирай, а ты и понесешь святыньку, что завтра нашим воинам
отправлю.
Архимандрит испытующе и
с недоумением глядел прямо в глаза старому митрополиту: «Не много ли на себя
берешь, владыко? не слишком ли ты дерзновенен?» А митрополит в ответ глядел
тихо, просто и улыбчиво. И несокрушимая твердость, абсолютная вера в то, что он
сказал — вот что еще обрамляло тишину, простоту и улыбчивость.
Уже два года как
архимандрит Самуил постоянно общается с митрополитом Платоном, но никогда еще
их взгляды не задерживались друг на друге больше нескольких мгновений. Монах
говорит с собеседником и слушает его, не утомляя взглядом — много во взглядах
соблазнов всяких, мало ли какая твердость-каменность «долбанет» оттуда из-за
смены настроения. Но сейчас от долгого митрополичьего взгляда, который сам же и
вызвал, архимандрит вдруг начал чувствовать в себе ту же веру в слова
митрополита, про которые только что думал: «Много на себя берешь!» И
уверенность растекалась по всей душе и твердела. Само смирение смотрело на него
из глаз митрополита, и архимандрит Самуил вот сейчас осознал: да, это смирение
может призвать небесное войско. Холодок пробежался по спине архимандрита, он
осознавал теперь, что видит перед собой святость, которая ничего не говорит от
себя, а уповает только на Бога и получает от Него всё просимое. По-Евангельски:
о чем не попросите с верой Отца Небесного, всё получите. Святость не ищет
ничего своего или лишнего.
