А Евдокия, осененная
светящимся ангельским покрывалом, шла от одного мертвого к другому, и вслед за
ней вставали живые... Смятение, радость, изумление царили на месте, только что
бывшим пепелищем, заваленным трупами.
И тут, среди нарастающих
восклицаний: «Велик Бог христианский!», вдруг раздался истошный горестный
вопль. Вопил друг воскрешенного Диогена, Диодор, имевший должность комита — так
назывались особые чиновники, приближенные к наместнику. Ему только что
сообщили, что у него дома угорела насмерть в бане его жена. Он, рыдая,
устремился домой, за ним поспешил и Диоген...
Вот возвращается Диоген
к Евдокии и говорит ей так:
— Если ты хочешь
укрепить мою начинающуюся и слабую веру, то умоляю, пойдем со мной к умершей
Фармине (так звали жену Диодора), и если ты воскресишь ее, окончательно
уверую...
— Вот так, деточки, —
Игнатий Пудович сокрушенно вздохнул и покачал головой. — Вот такие мы есть, во
все времена, какие были, такие и остались: требователи чудес! «Подай нам еще!»
Мало, что только что сам из головешки опять в человека обращен, мало того, что
видел воочию, как остальные сгоревшие воскрешались — на твоих глазах!
Ну, обратись ты так: «Евдокиюшка, дана тебе Богом, в Которого я теперь
безусловно верю, великая сила. Употреби ее еще раз для Фармины!» Ан нет!
Полсотни воскресших только что видел, а вера у него, оказывается, после всего
этого «начинающаяся и слабая»! И вот только после еще одного воскрешения она у
него окончательно утвердится!.. — Игнатий Пудович вновь тяжко вздохнул. — Это
я, деточки, не к осуждению Диогена, а больше про себя... Ну да долготерпелив
Господь наш и многомилостив. Пошла Евдокия к дому Диодора и теми же словами,
что головешки в людей обращала, подняла и мертвую Фармину. Уж тут торжество
веры было полное и окончательное. Крестились все: и Диоген со всем своим домом,
и Диодор со своим, и весь остальной город.
Возвратилась Евдокия в
свою обитель для монашеских молитвенных трудов, где и провела все остальные
годы своей жизни. Если же в Илиополе какое нестроение случалось, кто-то «воду
мутить» начинал, или еще что — обязательно Евдокию звали, и после ее прихода
все нестроения кончались.
Через много лет после
христианской кончины Диогена на его место вступил Викентий, закоренелый язычник
и яростный гонитель христиан. И он послал своих солдат к Евдокии, отсечь ее
честную главу, что и было сделано. Начиналась новая волна гонений, и новые
мученики за Христа укрепляли теперь основание Церкви Православной.
