— Умоляю тебя, раба
Господня, смилуйся над Диогеном, испроси ему у Бога возвращение к жизни!..
Он освободил Евдокию от
пут, которыми она была привязана к дереву, и она, вздохнув задумчиво, встала на
колени, чтобы начать молитву. Ничего она не сказала воину в ответ на его
дерзновенный приказ. Да, это был приказ, хоть и произнесенный молитвенным
голосом. Она видела очищенные вспыхнувшей верой его глаза, в которых не было
сомнения, что Бог Евдокии по ее молитвам может всё! Может убить огнем и может
воскресить убитых.
«Господи, ну что взять с
этого несчастного Диогена, который по недомыслию протянул свои нечистые руки к
Пречистому Телу Твоему?.. Получил он свое... Так верни же его Себе, в качестве
верного раба, живым!»
Встала Евдокия с колен,
подняла вверх руки (все оставшиеся в живых замерли) и воскликнула так громко,
как только могла:
— Господи Иисусе Христе,
ведающий тайны человека, утвердивший небеса Словом и всё премудро создавший!
Евдокия перевела
дыхание, слезы покатились из ее глаз, ее душевное напряжение было на последнем
пределе... и вдруг она улыбнулась совершенно невозможной улыбкой! В улыбке
виделось только одно — абсолютная радость, она созерцала Того, к Кому
обращалась!
Воин, по-прежнему
видевший рядом с ней Ангела, направил свой взгляд туда, ввысь, куда смотрела
Евдокия, и увидел только облака, заслоняемые летящим пеплом от только что
отбушевавшего огня...
А голос Евдокии уже
покрывал собой все окрестности: — Повели!.. И пусть по Твоей всесильной и
всемогущей воле оживут все попаленные ниспосланным Тобой огнем! Да! Пусть все
оживут!.. И пусть, видя это, многие верные укрепятся в вере, а неверные
обратятся к Тебе, Богу Вечному...
После этого, начав с
Диогена, она стала подходить к мертвым, брать каждого за руку и с той же
улыбкой, что обращалась к Небесам, глядя на каждого из них, говорить:
— Во имя Господа Иисуса
Христа Воскресшего, восстань и будь здоров по-прежнему.
И каждый оживал и
поднимался.
И оживание их было
величественно, потрясающе и страшно. Головешка, которая недавно была Диогеном,
вдруг набухла, обретая формы, и с нее начали ссыпаться нагар и пепел, и вот уже
перед изумленным воином, сопровождавшим Евдокию, лежал императорский наместник
Диоген в своей праздничной одежде судьи. Лежал живой, моргал глазами и не менее
изумленно глядел на своего подчиненного.
Приподнявшись на локте,
он прошептал:
— Огонь?.. Огонь
кончился?
— Кончился, — отвечал
воин. — Всю нашу скверну выжег и — кончился. Наше дело теперь идти за Тем, Кто
послал этот огонь.
