— И что же вы
предлагаете? — недоуменно спросила она.
— А я предлагаю вам
позвонить сейчас — кому вы там врали-то? Завучу? Вот... повиниться во лжи и —
... сказать правду.
— Да вы шутите?!
— Ничуть. А там уж на
все Божья воля. А перед тем — помолимся самой простой и самой главной молитвой,
которую людям Сам Христос дал, «Отче наш...» называется. Все в ней есть, а
главное — «Да будет воля Твоя!» Первое о своих нуждах к Богу обращение. А вы,
Клара Карловна, небось, за всю жизнь и не перекрестились ни разу? Уж,
простите...
— Вообще-то, нет, —
сказала та, краснея.
Очень неуютно и
неприятно чувствовала она себя сейчас. «Вот еще новости... Из-за какого-то
утренника буду я престиж свой терять, лгуньей себя перед завучем выставлять».
Теперь она даже была не рада, что вообще пришла.
А церковный сторож
глядел на нее ласковыми глазами и обезоруживающе улыбался из своей
дедморозовской бороды. «И вовсе не в утреннике дело», — как бы говорил весь его
облик.
— А еще помолимся мы,
знаете кому? — сказал Игнатий Пудович. — Вот тут у меня иконочка Тихона
Луховского, преподобного, особого помощника в мелочах. Хотя, конечно, в жизни
нашей никаких мелочей нет, да и когда соврал, это не мелочь, уж простите... А
под его иконочкой — ключик, а ключиком этим я дверь открывал, которую им никак
нельзя было открыть. А получилось так. Гостил я однажды в монастыре под городом
Лухом, который и основал Тихон преподобный. Вышел раз из кельи, а дверь
захлопнулась, и ключ внутри остался. Что делать? Дверь ломать — жалко, а отец
наместник и сам не знает, есть ли у него еще один такой же ключ, связку ключей
мне дает, иди, говорит, пробуй. Ну, я пошел, вот этот вот выбрал, что сейчас
под иконочкой лежит, в скважину вставил. «Эх, — говорю, — батюшка Тихон,
помогай!» И открыл. Сравниваю с тем ключом, что в келье на столе остался —
совершенно разные, нельзя было этим ключом открыть, а вот — открыл. Такой наш
Тихон Луховской преподобный.
С этими словами Игнатий
Пудович повернулся спиной к Кларе Карловне, а лицом — к Красному углу,
перекрестился и вслух начал говорить молитву «Отче наш», а Клара Карловна
быстро-быстро перекрестилась (очень стесняясь) и прошептала про себя: «Батюшка
Тихон, помогай!» Правда, когда ее щепотка из трех пальцев поднималась ко лбу,
что-то вдруг зашипело внутри нее: «Престиж свой убиваешь из-за какого-то
старого Нового года, из-за какого-то утренника!..» Но на этот шепот наложилось
другое, будто от иконы Тихона Луховского излученное: «Правдой престиж не
убьешь, правдой Божий голос в себе оживишь». И сейчас Кларе Карловне вдруг
вспомнилось, как легко принимала она в своей жизни решения вроде сегодняшнего:
нужно что-то, хочется чего-то, но никак это «что-то» без лжи не возьмешь, так
значит, надо просто найти ту ложь, которая для этого наиболее удобна и наиболее
правдива — «заболеть»... Как просто. Но как, оказывается, опасно...
