— Они будут собирать, —
очень выделив при этом слово «они». Двадцать лет уже имеет дело с ними
Улу-Магомет, знает, что говорит.
Ближайший помощник
владыки, выходец из Литвы, в котором текла литовская кровь, был просто возмущен
ответом Ионы, а как только заговорил он о сопернике Василия Васильевича —
Дмитрие Шемяке, едва посохом епископским по спине не получил.
— Шемяка — беззаконник,
а Василий — законный государь!
— Ну-у, владыко, у
Василия дети есть, наследники... Ну-у, другого выбрать-назначить... Все, что
осталось, на оружие надобно, на починку стен...
— Оружие не впрок
пойдет, если мы великого князя своего предадим! И без оружия обойдемся, если
его выручим! Государь-батюшка, отец народа, в беду попал! И всем, что есть, мы
его из беды выручим. Соберем. По всей Руси клич кликнем. Сам с кружкой пойду.
Кузнец-плавильщик
Василий Адрианович сидел на пне рядом с домом и с печалью смотрел на
разгромленную кузницу. Спасибо, что дом не сожгли, только забрали все дочиста,
даже гвозди выдрали. По тому, как выдирали и разглядывали, понял, что сами они
их ковать не умеют.
Семь тяжело груженных подвод
неожиданно появилось из-за поворота, скрытого лесом. При каждой подводе по два
вооруженных всадника. Остановились около сидящего Василия Адриановича.
Поглядели на погром вокруг него, головами покачали.
— Схлынули, еще вчера.
На юг умчались, далеко уж, небось. А там, кто ж их знает... А вы куда?
— К Казани.
— Прямо в логово,
значит?
— Прямо туда.
— Дань везете?
— Нет, выкуп за государя
Василия. Думали с ваших сел еще разжиться, да тут, видать, не до разживу, вам
самим бы быть живу.
— Это так, — вздохнул
Василий Адрианович. — Всё собрали? Нам тут епископскую грамоту зачитывали.
Заломили они!
— Не всё, — также
вздохнул сидящий в первой повозке иеромонах, который и заговорил с кузнецом. —
К Нижнему должны подвезти.
— Погоди, — Василий
Адрианович встал и вынул из-за пазухи нательный крест на цепочке, глянул на
него с любовью и сожалением. — Сам ковал. Сам перекую, переплавлю. Крест-то,
небось, нехорошо как выкуп сдавать, а, батюшка?
— Нехорошо, — подтвердил
монах, печально кивнув головой.
— Ну, а коль перековать,
Господь не обидится?
— Не обидится, — подумав
сказал иеромонах, чуть даже улыбнувшись.
— Новый выкую, как
отстроюсь... И гвозди, подлецы, выдернули... Монетку сделаю, вот прямо сейчас,
погодите чуток. Хоть и медная, а все-таки — деньга. А то вдруг как раз монетки
и не хватит. Эх, Господи, благослови...
