Даже Аид покачивал,
усмехаясь, головой, когда Огрызок творил очередную выходку и говорил, что,
конечно, все люди — подлецы, но Огрызок — подлец непревзойденный.
Вперив в Огрызка свой
свирепый взгляд, Тамерлан ждал, когда тот опустит глаза и скажет, что пошутил.
Но Огрызок не отводил глаз и спокойно смотрел на Тамерлана. Окружающие,
взглянув сейчас на Огрызка, не узнавали его: никогда так не смотрел Огрызок, а
тем более, на кого?! На владыку мира... Никто раньше не видел взгляда Огрызка,
потому что никогда никому не смотрел он в глаза, глазки его всегда бегали... И
вот, не мигая, уверенно стоя, глядит он прямо в испепеляющие глаза своего
повелителя.
— Не смотри на меня так,
Тамерлан, и не зови меня больше Огрызком. Спасибо тебе, ты возвращаешь мне
имя...
— И как же теперь тебя
величать?
— Не надо меня никак
величать... Она знает, как меня поминать, а я не помню. Но я больше не Огрызок.
— Так кто же ты?! —
воскликнул-рявкнул Тамерлан и тут же опомнился, головой затряс: да что же это
происходит, с кем я говорю?!
— Со мной, — тихо сказал
Больше-не-огрызок, и словно морозом страшным сковало Тамерлана.
«Ай да тихость... — и
внутренний голос угадал, — «со мной»... да кто ты вообще?!»
— Слушай меня, Тамерлан,
а не великого визиря. Уходи, Она не шутит.
— А, может, не было Ее,
Огрызок? А?! Великий визирь так и говорит.
— Он лжет.
— А зачем ему лгать?
— Об этом спроси у него.
Думаю, ответа ты не получишь.
— Аид, что ты на это
скажешь?
— Мне не о чем говорить
с Огрызком, повелитель. Я поражаюсь, что с ним говоришь ты, о великий.
— Я тоже поражен, Аид.
Так странно слышать, что Огрызок — принял ре-ше-ние. Решиться он может только
на то, как украсть перстень, или втайне навещать одну из моих наложниц, за что
кара одинаковая для всех — смерть. Он знает это, Аид, и он идет на этот риск
каждую ночь... Хотя он, прохвост, знает и то, что именно его я за это не казню.
Ты любишь риск, Огрызок, а?
— Нет, Тамерлан. Я трус.
Это известно всем, и тебе лучше всех. Прости меня за наложницу... Но если ты
еще раз назовешь меня Огрызком, я буду называть тебя хромым.
Это было уже сверх
всякой меры. А Огрызок улыбался!
— Ты пил вчера?.. — и не
назвал Тамерлан его Огрызком!
— Да, Тамерлан. И ты это
знаешь. Это знают все, потому что пил я каждый день.
— Может, ты с похмелья
рвешься на кол?
— Похмелье кончилось,
Тамерлан. Лучше сесть на твой кол, чем принять смерть от Нее в твоем походе на
Москву.
— Чем же
предпочтительней мой кол?
