Скорее, скорее возвращайся,
Мой Родной. О, Боже, как я Тебя люблю! Все больше и больше, как море, с
безмерной нежностью. Да хранят Тебя светлые ангелы. Христос да будет с Тобой, и
Пречистая Дева да не оставит! Вся наша горячая пылкая любовь окружает Тебя, мой
Муженек, мой Единственный, моё — все, свет моей жизни, сокровище, посланное мне
всемогущим Богом! Чувствуй мои руки, обвивающие Тебя, мои губы, нежно прижатые
к Твоим. Вечно вместе, всегда неразлучны. Пока. Прощай, моя любовь. Возвращайся
скорей к Твоему старому Солнышку».
Закончив читать,
секретарь Саша вздохнул завистливым вздохом:
— Эх, мне б кто так
написал!..
Хозяин давно отмерял
кабинет туда-сюда тихими медленными шагами, руки назад. Потухшая трубка лежала
на столе.
— Так она кто, жена
какого-нибудь белогвардейца? — спросил секретарь Саша, собираясь извлекать
следующий портрет.
Он стоял, глядел на
Сашины руки и знал уже, что сейчас они вынут.
— Ой! — секретарь Саша
разглядывал вынутый портрет. — Вот уж не думал, что ещё его увижу. На стальном
листе фото креплено... и вмятина, будто от пули, стекло разбито, и прямо в
сердце. Хотя... пуля б пробила, лист тонкий. Кто-то метко целился.
— Или он свое сердце
подставил.
Слегка поежился Саша
секретарь от того, каким голосом это произнес Хозяин.
— Саша, а ты его живым
видел?
— Видел в детстве, в
шестнадцатом. Поезд царский мимо нашей деревни на фронт ехал. Личность
запоминающаяся, кто хоть раз увидит — не забудет, — и тут же ойкнул про себя
секретарь Саша, не ляпнул ли чего лишнего.
Хозяин остался безмолвен
и недвижим, и Сашу не видел. Наконец, сказал:
— Поставь оба портрета
рядом.
Саша выполнил команду, и
у него сразу отпал вопрос: чьей женой является красавица, пред которой Василиса
Прекрасная пожиже будет. И будто головы их на фотографиях повернулись друг к
другу.
— Саша, а у этого
портрета сзади ничего не пришпилено секретного, спецхранового?
— Пришпилено. Та-ак...
тут листок, по-иностранному, по-моему, по-французски. И перевод есть на
машинке.
— Ну, раз по-французски
не умеем, давай по-машинописному.
Зазвонил телефон.
— Подойди.
— Иосьсарионыч,
командзап.
— Подождет, я занят.
Секретарь Саша гаркнул в
трубку:
— Константиныч, через
час перезвони!
— Саша, а разве я тебе
что-нибудь про час говорил?
— Виноват, — промямлил
Саша, сглатывая слюну.
— Слишком много проколов
за сегодня, Саша. Не рассредоточивайся.
От последней фразы, с
ухмылкой сказанной — отлегло. И тут же выматерился (про себя, естественно) на
Хозяина — от постоянного такого сверхнапряжения, того и гляди, свихнешься. И
тут же напоролся на удавий пронзающий взгляд Хозяина. До дна души пронзающий.
