– Не надо лететь на
небеса! – вскинулась Богомолка, выйдя, наконец, „из себя“.
Алешина мама в очередной
раз отпрянула назад от внезапного Богомолкиного перескока.
– Они сами к нам летят!
Сами даруют нам сокровище, только и нужное нам. Каждый день в каждом храме
отверсты небеса и летит нам оттуда сокровище, каждую литургию Дух Святой сходит
к нам, – нате вам третий глаз, берите... „Приду и вселюся в вас и очищу вас от
всякой скверны“ – нате, берите Меня! Бесплатно... Нет!.. Не бесплатно! Взамен
всю мерзостину свою оставьте, грехи свои продайте, обменяйте на Дух Святой,
сокровище из сокровищ, вот и Продавец-Меняла среди вас незримо стоит. Сам
Христос среди вас стоит и ждет.
А чего дожидается? „Да я
в общем-то не грешу-у, так... ну парочку детишек своих не рожденных угрохала во
чреве своем, да свекрови, скряге, пожелала под машину попасть, а так больше
ничего, не грешу вроде...“ Вот ты заскакивала в храм, чтоб свечку поставить и
побыстрей смыться оттуда. А ты заскочи, чтобы постоять и выстоять. Всю
литургию.
Насмерть стоять, но
выстоять: как в окопах, в сорок первом, велика Россия, а некуда отступать –
Москва позади, вот и ты встань и скажи – некуда больше отступать, шаг назад –
пропасть, а шаг влево, шаг вправо, конвой стреляет без предупреждения, прости,
это из другой оперы... А ведь меня в храм, считай, что пинками мой благоверный
загнал. Ага. Любила я его очень, сейчас еще больше люблю, перечить ему не
хотела и Библию всю прочла его понуканием и в храме стояла маялась и все
думала, скорей бы все это кончилось. До конца никогда не достаивала. И ведь
искренно хотела понять и проникнуться и – ничего, все отскакивало, прости,
говорила, супруг милый, видно я законченная материалистка.
И вот кончилась та
первая моя литургия, которую я до конца выстояла (супруг за локоть держал) и
потащил он меня крест целовать, сзади меня за локти держит и толкает. А я
упираюсь. А силы у меня утроились... Очень живописно мы со стороны смотрелись,
священник заметил нас, вперед вышел, руку вытянул и прямо ткнул мне крестом в
губы. И обмякла я. А ближе к ночи все перевернулось во мне, сама Евангелие
взяла и, – каждая буква его благодатью дышит. Всю ночь читала и ревела. Вот он
– третий глаз.
И первые слова, на
которые наткнулась в том ночном чтении были: „Без Меня не можете творить
ничего...“ Аж в жар меня кинуло, как это верно. Ведь непрошибаема я была; и
вот, от одного только прикосновения ко кресту, а всего-то две железные палочки
поперек друг друга, – и такой переворот. Прости... – Богомолка замолчала, легла
на спину и закрыла глаза.
