Довольные и веселые грузчики появились только через четверть часа. Судя по заговорщическому шепоту, они подобрали-таки к бочке пробку и пометили дырявый сосуд крестиком, чтобы скрасить путешествие до Белории. А уж там можно «обнаружить», что им подсунули бракованную бочку и часть вина «расплескалась по трюму».
Эта ходка оказалась последней, так что с тюками все равно ничего бы не вышло. Груз громко и дотошно пересчитали, сверяясь со списком, крышка трюма захлопнулась, и нас окутала непроглядная темнота.
— Повезло, — довольно прошептал брат. — Портовых рабочих не нанимали, сами все затащили. Иначе за погрузкой следил бы кто-нибудь. Ну, теперь можно расслабиться! До белорского порта сюда вряд ли кто заглянет.
Баба с блаженным вздохом откинулась на бочку, заложив руки за голову.
— Надо будет попозже пошарить тут, поискать что-нибудь мягонькое.
Мне бы его нервы!
— А если те пьяницы ночью придут сюда с фонарем и нас заметят?
— И что они сделают? Корабль развернут?
— Ну, побьют… — Я тактично умолчала, что еще могут сделать обозленные мореходы с двумя женщинами.
Брат лениво отмахнулся:
— Скажи еще — за борт выкинут. Я покажу пульсар, ты покажешь перстень, и дело в колпаке. Мы же все равно уже на борту, верно? Так почему бы не подвезти хороших людей за отличные деньги?
Корабль вздрогнул. Плеск под днищем усилился, вверху что-то заскрежетало и захлопало.
— Отчалили, — обрадовался Дар. — Только смотри, Ринка, если тебя опять укачает…
Но укачать меня не успело. Спустя каких-то пять минут беготня вверху возобновилась, сопровождаясь встревоженными, а то и откровенно паническими криками:
— Идет!
— Точно?!
— Чего ему надо-то?
— Может, не к нам?
— Так ведь больше в заливе никого!
И самый зычный, явно капитанский, рык:
— Обыскать корабль!
Мы испуганно переглянулись, и в ту же секунду крышка трюма распахнулась. Квадратный проем живо напомнил мне икону: веночек из четырех рож в факельном ореоле. Вот только выражение на «ликах» было далеко не благостным.
Приметив шебуршание в углу, мореходы лавиной скатились с лестницы. Двое тут же заломили Дару руки и, не обращая внимания на его гневные вопли, поволокли к выходу. Третий сгреб меня за шиворот, а четвертый попытался содрать шаль, чтобы получше разглядеть добычу.
— Не смейте, — завизжала я, зажимая лицо ладонями, — я старая больная…
— Оспой! — услужливо вставил Дар.
— …женщина!
Мореход мигом оставил шаль в покое, но хватка на шивороте только окрепла. Я еле успевала перебирать ногами, чтобы не биться ими о ступеньки.
