— Ты слышала, как поет Nikolas?
— Нет, — оживилась Татьяна Дмитриевна. — Как-то не пришлось. Итак, он поет, и ты уже это слышала?
— Да, случайно… — она замолчала. Татьяна Дмитриевна внимательно посмотрела на подругу и сделала открытие:
— А ведь он тебя заинтересовал! И не пытайся отрицать, я знаю тебя не первый день. Неужели? Неужели нашелся такой оригинал?
Лизавета Сергеевна вспыхнула и проговорила сердито:
— Побойся Бога, Таня, я в матери ему гожусь.
— А я тебя еще не сватаю, mon ang. Своим гневом ты себя выдаешь. Но я прекрасно тебя понимаю, — на лице Хвостовой отразилось вдохновение. — Признаться, сама на него заглядывалась: какой рост, какие очаровательные родинки, а смуглая гладкая кожа, а стройная шея и широкая грудь! Низкий, волнующий голос!..
— Таня, пощади! — вскричала Лизавета Сергеевна.
— А ты видела его руки? Обрати внимание, у него очень красивые руки. Нос исключительный — у мужчины должен быть выдающийся нос, ты меня понимаешь. Губы тонкие, но какой формы! Особенно нижняя: свежая, яркая, так и просит поцелуя.
— Таня!
— Но особенно, я скажу тебе, — увлекшись, продолжала Татьяна Дмитриевна, — особенно соблазнительны эти узкие бедра при тонкой талии и, сдается мне, все остальное…
— Замолчи! — зажав ей рот, возопила Лизавета Сергеевна, и они обе, расхохотавшись до слез, повалились на кровать.
— Когда же ты все так рассмотрела? В особенности… широкую грудь? — смеялась Лизавета Сергеевна.
— Ну, случайно во время путешествия подсмотрела, — новый взрыв хохота. — Да ничего непристойного! Он менял рубашку, промокнув под дождем… и я… проходила мимо.
— Сама невинность! — хохотала подруга. — Уж я-то тебя знаю, душа моя.
— Нет, mon ami, увы! Он вежлив, благороден и абсолютно неприступен. Я уверена, у него есть какая-то сердечная тайна.
— Ну конечно, иначе, как бы он устоял перед тобой, — уже спокойно усмехаясь, заметила Лизавета Сергеевна. — Вот мы все достоинства Nikolas перебрали, но ни слова — о зеркале души.
— О глазах? Они меня пугают своей загадкой! Такие варварские, дикие, неистовые! — Татьяна Дмитриевна снова вдохновилась. — Представь, shere amie, как они зажигаются в любви…
— Ты нарочно меня дразнишь! — возмутилась ее подруга.
— Ничуть. Это нормальный взгляд женщины на молодого, привлекательного мужчину.
— Он же мальчик совсем!
— Ты помешалась на детях, ma belle Lise! Он прежде всего мужчина. И не будь ханжой, я же вижу, тебя он волнует. И я этому очень рада: наконец-то наша Снегурочка растаяла.
