«Ты победишь и это! Ты обязательно справишься!» — и ниже, вместо подписи: «С молитвой о тебе».
— Ну, — нетерпеливо спросила Глашка, — от кого это?
— Не знаю, — бессильно уронив руку на кровать, признался он.
Ночью, когда от боли невозможно было спать, в голове крутилась эта фраза: «С молитвой о тебе», и Николай все пытался понять, кто мог передать ему такой своеобразный подарок и послание. Ему казалось, что он знает. Стоит только поднапрячь память — и вот‑вот он поймет и вспомнит что‑то важное, но боль сжирала и память, и мысли, и такое близкое понимание ускользало.
Он попросил Глашку оставить в палате эту смешную обезьянку и нет‑нет да и посматривал на нее. Глашуня, такая умница, заметила и посадила, как бы невзначай, обезьянку на угол кроватной спинки. Никто не знал, но иногда ночами, когда темнело в глазах от страшной непереносимой боли, он прижимал к себе эту игрушку, а в голове крутилось: «С молитвой о тебе», и казалось, что становится немного полегче от осознания, что кто‑то неведомый молится о нем.
А однажды он увидел во сне дикое поле в цветущем разнотравье, толстого шмеля, севшего на голову девочке, и как Коля рассказывает ей, что ему нравятся обезьянки за их гибкость, а она смотрит на него влюбленными зелеными глазами, и у нее симпатичные веснушки и облупившийся от загара носик.
Он проснулся и сразу понял — это от девочки Киры, той далекой летней девочки, которая играла на пианино.
«С молитвой о тебе!»
Эта обезьянка до сих пор у него хранится, она прошла с ним все реабилитации, все лечение и восстановление и стала неким тайным символом исцеления, победы, приняв на себя и слезы, и вой, и много чего… — эта обезьянка и светлые воспоминания.
И когда Кира, рассказывая, как переживала за него, не упомянула, что приходила в больницу и передала этот подарок, Николай почувствовал разочарование и недоумение. Словно его обманули. Это странно, наверное, звучит, но обезьянка ассоциировалась у него только с Кирой, со всем лучшим, настоящим, во тьме отчаяния и боли он подсознательно цеплялся за самые сильные и счастливые воспоминания, как за точку опоры.
А выяснилось, что это не от нее! Неприятное ощущение! Как будто обманули в чем‑то очень значимом.
— Кира, — тихо позвал Коля, не успев и сам сообразить, что делает.
— Да? — чуть помедлив, ответила она.
— Ты приходила ко мне в больницу? Ну, тогда? — И напрягся в ожидании ответа.
— Да, — еще раз помедлив, ответила Кира.
— Та обезьянка была от тебя?
