Вздыхаю с облегчением. Но снова чувствую укол в груди и призадумываюсь: в чем же дело? На ум приходит мысль: а не изменяет ли мне Джерард? Душа не сжимается и не холодеет от страха. Я даже усмехаюсь. Нет, это просто невозможно. Что же тогда? Пытаюсь угадать, чем он мог быть занят вчера, перебираю массу вариантов, но любые предположения кажутся глупыми или невероятными.
Значит, хватит маяться дурью, говорю я себе. И почти спокойно допиваю кофе.
Я приезжаю с опозданием в три минуты. Но Джерарда еще нет. Ресторан замечательный. Я где-то даже рада, что Джерард задерживается. Можно, не отвлекаясь на разговоры, рассмотреть все вокруг.
Разноуровневый зал оформлен в нежно-лиловых тонах. Наш столик на верхнем уровне. Отсюда вниз ведет мраморная лестница с блестящими металлическими перилами, в самом низу, по обе стороны от первой ступеньки, красуются изящные статуи. На потолке и бледно-фиалковых стенах поблескивают стильные светильники, тут и там, на возвышениях из мрамора, белеют цветочные композиции.
Ловлю себя на том, что едва заметно улыбаюсь. Дебора права. Когда оказываешься в подобных местах, в самом деле кажется, что жизнь праздник.
— Пожалуйста, прости! — звучит со стороны лестницы.
Поворачиваю голову и замечаю приближающегося к столику Джерарда. Впервые в жизни вижу его в строгом костюме и белой рубашке. И не могу отвести глаза.
— Я опоздал, потому что… — Он чмокает меня в губы и с сияющими глазами садится напротив. — Ну как тебе здесь? Нравится?
Киваю.
— Еще бы. Ты не договорил… — говорю с полуулыбкой на губах, не желая казаться слишком напористой. — Почему ты опоздал?
Джерард прищуривается.
— Потому что… сегодня необыкновенный день, — с таинственным видом произносит он.
Немного наклоняю голову набок и, вопреки усиливающемуся в груди неприятному предчувствию, шире улыбаюсь.
— В каком смысле?
— Объясню попозже.
Отмечаю, что его глаза блестят сегодня каким-то особенным праздничным блеском. Но даже этот блеск почему-то настораживает. Черт знает что такое! Чего мне нужно?! Вокруг такая красота, музыканты играют дивную музыку, передо мной сидит невообразимо приятный, умный, близкий, почти родной мне парень. А я все чем-то недовольна…
Беру бокал с вином, который мне принесли за минуту до его появления, и, маскируя свои чувства, делаю небольшой глоток.
— Когда это «попозже»? — спрашиваю лениво-игривым тоном.
— Когда придет время, — смеясь одними глазами, отвечает Джерард.
Меня против воли берет легкая злоба. Нет, так не пойдет. Если мы уже теперь откладываем на потом так много разговоров, тогда вскоре их скопится столько, что будет уже не вспомнить, что мы собирались друг другу объяснить. И заблудимся в лабиринте недосказанности.
