В углу, на куче тряпья, в обнимку спали мужчина и женщина. От звона он резко соскочил, хватаясь за ствол ружья, прислоненного к небольшому шкафчику. Я метнулся к нему, выбил ногой ружье и наискось рубанул по груди. Мужчина закричал, падая на женщину, которая тут же вскочила.
Я замер, глядя в ее округлившиеся от страха глаза. Можно было поклясться чем угодно, что они не были мутантами. Это были обычные люди, такие же, как я.
Мужчина еще дергался, заливая кровью постель. За ней, как тень, появился Хан и рубанул его по спине.
Рядом, в маленькой люльке, висевшей на веревках, что-то шевельнулось, и из нее раздался плач. Плач обычного младенца.
Я прижался к стене, потихоньку сползая на пол. Заставить себя двигаться я не мог.
В комнату вбежал монах-хранитель, скинул со спины корзину, поставил ее на пол и аккуратно вытащил из люльки маленький сверток. Малыш плакал. Монах потряс его на руках, убаюкивая, и положил в корзину.
Рядом по коридору послышался топот, крик, шум, плач малыша, снова крик. А я сидел на полу, напротив лежанки с трупами, и не верил своим глазам. Мы ворвались сюда как бандиты, уничтожая простых людей и забирая их детей. Нужно было что-то делать. Я вскочил, выбежал в коридор, бросился к металлической лестнице и, быстро стуча подошвой, забрался на следующий уровень.
И чуть не столкнулся с пожилым мужчиной, который с трудом пытался удержать вываливающиеся из распоротого живота внутренности. Он сделал еще пару шагов и повалился вниз по лестнице. Я вбежал в раскрытую дверь соседней комнаты. Там Фур, занеся нож над прижавшейся в угол черноволосой женщиной, щерился в нездоровой ухмылке. Я подскочил к нему и взял за запястье. Его жгучий взгляд уперся в мои глаза.
– Ты чего, дурень, совсем ополоумел? – прохрипел Фур.
– Это не правильно, слышишь? – Выдавил я из себя, не своим голосом.
– Отпусти. – Крикнул Фур, оттолкнув меня в сторону. – Иди сам себе поищи, а то на все готовенькое прибежал. Ишь, удумал, окаянный.
Я убивал бандитов, мутантов, мутафагов и всех тех, кто объявлял нас своими врагами, зная, что осуществляю правое дело, дело Ордена Чистоты. Но, убивать людей лишь для того, чтобы похищать их детей, ради получения новых членов Ордена, было каким-то жестоким преступлением даже для нашего фанатического клана.
Фур снова занес нож над головой рыдающей в ужасе женщины. Я подскочил к нему и вонзил в спину саблю, пробив насквозь. Тело монаха обмякло, и он стал падать. Я ногой спихнул его с сабли, прислонив указательный палец к губам. Женщина, увидав мой жест, сильнее вжалась в угол. Почти затихла.
