— Нет, папа, — засмеялась Куми, — это стульчак, смотри какой славный.
Куми подняла крышку.
— Мы подумали, стульчак будет удобней судна, — сказал Джал, — как тебе кажется?
— Мне удобней то, что удобней вам. Я и так обременяю вас.
— Мы справимся, папа, не волнуйся. Всего-то четыре недели.
И Джал придвинул стульчак к кровати.
— Хочешь сходить?
Нариман кивнул. Они подхватили его под мышки и усадили в постели. Дальше — самое сложное: помочь ему встать и сделать четверть оборота к стульчаку. Напомнив, чтобы он перенес вес на правую ногу, а левую держал на весу, они подняли его.
Поднимать вертикально почти мертвый груз оказалось труднее, чем они думали. И как только Нариман оказался в стоячем положении, сломанная лодыжка опустилась на пол.
— Ногу не ставь на пол! — вскрикнул Джал.
— Не могу, гипс тяжелый.
Нариман еле сдержал стон, когда они понесли — потащили его. Они поняли, что ему больно: он резко втянул воздух и напрягся всем телом.
— Стоп! — вскрикнула Куми, когда он уже почти сидел. — Пижама!
Собрав все силы, Джал придержал его одной рукой, другой дернул за шнурок пижамных штанов. Ткань прилипла к телу, и Джалу пришлось упереться в отчима бедром, пока штаны не свалились к щиколоткам.
Усадив Наримана на стульчак, оба изнеможенно отступили. Глаза Наримана закрылись, на лбу выступил пот.
— Как ты, папа?
Он кивнул. Алюминиевый горшок зазвенел под струей, и они обменялись взглядами торжества и облегчения.
— Не спеши, папа, — сказал Джал. — Ты только не спеши. Сделай все, что надо. Номер один. Номер два. Все.
Нариман чувствовал тяжесть в кишечнике, но, обессиленный болью, не мог натужиться.
— Все, — прошептал он.
Куми опустилась на колени и сдернула с него штаны. Чтобы уложить Наримана в постель, пришлось повторить процедуру в обратном порядке и с тем же трудом. Оба тяжело дышали, изо всех сил стараясь удерживать равновесие, но под конец чуть не свалились на кровать вместе с ним.
— Ну вот, все в порядке. — Джал распрямил спину. — Что нам нужно, так это разработать систему, метод, чтобы все шло гладко.
— Да, — прошептал Нариман, — нужно.
Отводя глаза, Куми расправила простыню под ягодицами отчима, накрыла его.
— Самая большая ошибка — надо было сначала снять штаны. Придется тебе, папа, месяц побыть нудистом, ладно?
Он едва слышал ее из-за боли. Куми с Джалом натужно посмеялись, желая приободрить его, Куми опустила крышку сиденья и потянула Джала из комнаты.
— А горшок? — спросил он.
— Попозже, он всего на четверть наполнился.
