Но этот разговор был уже ни к чему, а после побега мог навести на подозрения: когда хозяин таверны приближался к тюремным воротам, на дорожке показался человек.
Это был Харриг; он сразу узнал левантинца. Они были одни; никто не мог увидеть их или услышать, и вряд ли за ними стали бы следить: ведь Харриг не бежал, а вполне законно вышел на свободу.
— Что Хаджар? — первым делом спросил левантинец.
— Я все ему сказал, — ответил Харриг.
— Сегодня ночью?..
— Да. А где Сохар? И Ахмет и Хореб?
— Ты их скоро увидишь.
И действительно, десять минут спустя Харриг встретился со своими товарищами в полутемном зальчике таверны. Один из туарегов — в качестве дополнительной меры предосторожности вышел на улицу, чтобы наблюдать за дорогой.
Только через час старая Джамма и ее сын в сопровождении Хореба вошли в таверну.
Едва мать и сын переступили порог таверны, Сохар спросил Харрига:
— Что мой брат?
— Мой сын? — подхватила старая женщина.
— Хаджар все знает, — ответил Харриг. — Когда я выходил из крепости, мы услышали пушечный выстрел с «Шанзи». Хаджару известно, что завтра утром его увезут; сегодня ночью он попытается бежать…
— Если он замешкается, — вздохнул Ахмет, — то через двенадцать часов будет поздно.
— А если побег не удастся? — глухо произнесла Джамма.
— Удастся, — решительно заявил Харриг, — с нашей помощью…
— Как же мы ему поможем? — спросил Сохар.
Вот что рассказал в ответ Харриг.
Камера Хаджара расположена в углу крепости, в той части куртины[37], что смотрит на залив. К ней примыкает крошечный дворик, куда узнику разрешено выходить: он окружен высокими каменными стенами, через которые не перебраться.
Но в углу дворика есть забранное железной решеткой отверстие сточной трубы, выходящей наружу футах в десяти над морем.
В один прекрасный день Хаджар заметил, что решетка вся разъедена ржавчиной — видно, сказалось влияние соленого воздуха. Ночью ее нетрудно будет выломать и добраться по трубе до внешнего отверстия.
Однако как быть дальше? Сможет ли Хаджар, бросившись в море, обогнуть угол бастиона и доплыть до ближайшего берега? Хватит ли у него сил бороться с течением, которое будет неумолимо сносить его в открытое море?
Предводителю туарегов не исполнилось еще сорока лет. Сильный человек высокого роста, с белой кожей, опаленной знойным африканским солнцем. Худой, но мускулистый, привыкший ко всевозможным физическим упражнениям. Несомненно, ему была суждена долгая полнокровная жизнь; к тому же умеренность представителей его народа в еде и питье и здоровая пища — фиги
