Глава 22
Снова в мастерской Карандаша
Карандаш, встревоженный внезапным приходом ребят, выслушал их и побледнел, как простыня. И долго стоял посреди мастерской, думая о чем-то своем.
Грустные, встревоженные ребята сидели на любимом диване и наблюдали за выразительным лицом старого художника. Им хотелось надеяться: Карандаш решит все проблемы, и Динка скоро будет дома.
Наконец учитель принял решение. Снял с вешалки свое пальто и сурово приказал ребятам ни в коем случае не уходить из мастерской до его возвращения. И ушел в полицию, наотрез отказавшись взять с собой Сергея, как «свидетеля». Насмешливо поинтересовался — свидетелем чего он является? Или он видел, как Эльвира связала и втащила в машину бедную Дину? Тайно присутствовал при их встрече? Подслушал разговор?
Сергей с ответом не нашелся, и Карашдаш уехал один. Любопытный Гришка только и успел вытянуть из него, что снимок с наброска Сергея уже отправлен в Германию. А вот ответ от сына художник еще не получил.
Комментировать все эти события старый учитель отказался наотрез. Лишь забрал пластиковую упаковку с «маячками» и ласково потрепал Светлану по голове. Да еще сдержанно пообещал ребятам сделать все возможное, чтобы как можно быстрее выручить Дину.
Вернулся Иван Петрович часа через два. Друзья к этому времени уже совершенно извелись от нетерпения. Неизвестность казалась им хуже всего. И собственная беспомощность — тем более. Только переволновавшаяся Светлана незаметно для себя уснула на старом диване. Лена же тосковала. Не зная, чем себя занять, она хмуро расхаживала между мольбертами. Пыталась развлечься, отгадывая, кому принадлежит очередной портрет. Причем Парамонову интересовали и художник, и натурщик одновременно. Она даже мальчишек этой «игрой» отвлекла. Особенно надолго Лена застряла перед портретом Пахана. Что над полотном вволю поизгалялся Гришка, она не сомневалась ни капельки, но вот кто же был его натурщиком… Задумчиво рассматривала Лена плавающий на фоне грозового неба страшный, чем-то неуловимо ей знакомый человеческий глаз. А едва угадываемая, жуткая, откровенно скалящаяся над головой зрителя зубастая волчья морда, окруженная путаницей странных, каких-то неприятных нитей — они тянулись из темного провала на месте сердца, — заставила Парамонову невольно вздрогнуть от отвращения.
Она осторожно дотронулась пальцем до мерзкого глаза и с легким удивлением прошептала:
— Знаете, если бы Эльвира искала в нашем классе сообщников, этот бы ей подошел, я почти уверена…
