— Неблагодарная гадина, — процедила Наталья, — звони.
Оля взяла телефон и набрала рабочий номер Александра. Все внутри нее противилось сейчас этому, хотя она понимала, что поздно о чем-то жалеть. Неужели она не увидит его в последний раз? Неужели она не увидит его больше никогда?… Полно. Все к лучшему. После того, что она позволила сделать она все равно не сможет смотреть ему в глаза. Как, как сказать это? Как признаться в этом? «Я убила нашего ребенка, я позволила». Она должна была сопротивляться до конца, должна!
— Здравствуйте… позовите пожалуйста Александра Викторовича, — попросила Оля, когда на том конце повода ей ответила приветливая секретарша. Мать внимательно следила за каждым ее движением и отчего-то нахмурилась при упоминании этого имени.
— Да? — Оля потеряла дар речи, как только он взял трубку. Как хотелось ей позвать его на помощь, рассказать обо всем случившемся, кричать о своей любви, о том, как она хочет исправиться и стать другой, ради него.
Его голос… тихий, низкий, бархатистый, такой приятный, такой родной… Она могла слушать его часами. Теперь у нее было всего лишь несколько последних минут их прощания.
— Это Оля… — с трудом выдавила она.
— Оля! — воскликнул Александр Викторович радостно, но в тоже время тревожно, — что с тобой?! Куда ты пропала? У тебя все в порядке…
— Да, в порядке… — заторможено откликнулась девушка, собираясь с силами. Чтобы сказать то, что она должна была сказать, ей нужно было найти их в своей опустошенной душе. Еще немного… Еще чуть-чуть… Один вдох. И она скажет. Все скажет…
— Саша… — она впервые обращалась к нему так и очень смущалась этого, даже зная, что, возможно, не будет говорить с ним уже больше никогда. — Саша, я тебя очень люблю. Ты столько сделал для меня… Но мы должны расстаться. Не спрашивай почему. Так должно быть. Не ищи меня. Пожалуйста… Спасибо…
Нет, она не выдержит. Если она сейчас услышит его ответ, у нее остановится сердце.
Оля нажала на отбой и скорчилась на полу, беззвучно рыдая, без слез. Ее колотила истерика, все мышцы непроизвольно сокращались, конечности сводило. Она обхватила себя за плечи судорожными пальцами и впилась в кожу ногтями через одежду.
Дождь на улице становился все сильнее.
«Господи, господи… помилуй, господи…» — повторяла она про себя, пыталась молиться, но мысли путались.
Наталья молча и безучастно наблюдала за ней.
— Александр Викторович Польских? — после некоторой паузы уточнила она. Оля подняла на нее остекленевшие глаза.
