Юра заметил произошедшую в ней перемену и улыбнулся ей ободряюще, одними только светло-карими глазами, цвета свежего липового меда, переливающегося на солнце. Он взял ее руку на столе и накрыл своей.
— Не грусти, — нежно сказал он и на всякий случай спросил, — ты не о чем не жалеешь?
— Не жалею, — неуверенно подтвердила Даша и прикрыла глаза. Она думала о Насте, а заодно вспоминала свою первую встречу с Юрой, знакомство с ним. Первое впечатление ее было очень сомнительным, потому что тогда она слишком хваталась за привитые ей стереотипы и мирскую мораль. «Какой-то битник» — емко очеркнула девушка и решила, что ее сестра еще одумается и найдет себе кого-то нормального. Пусть ищет теперь кого-то нормального. Мысль была какой-то злой, агрессивной и Даша сама себя испугалась. С чего ей ненавидеть свою сестру? Она ведь не сделала ей ничего плохого, кроме того, что полюбила Юру…
— А Настя? — прошептала Даша и распахнула глаза. Ее ослепил яркий свет, лившийся с улицы. Вышло солнце и небо наконец-то очистилось от туч.
— Даша… — Юра крепче сжал ее ладонь, — я… я так ошибался. Я искал в ней тебя. Я любил в ней твои черты. Как глупо… — он прижал руки к лицу и покачал головой, — глупо, глупо.
Девушка сидела не способная пошевелиться или произнести хоть слово. Все по прежнему не укладывалось в ее голове — он любит ее. Ее, а не Настю. Потому что она удивительная, уникальная, прекрасная и такая единственная… Потому что она лучше всех. Она… Этот серый мышонок?
Все было слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Поиграй мне, пожалуйста, — попросила она вдруг тихо-тихо, подивившись звуку собственного голоса. Юра, до этого думавший о чем-то с мрачным и отрешенным лицом посветлел и заулыбался так заразительно, что ей захотелось тоже.
— Хорошо, — кивнул он и ушел, чтобы убрать с фортепиано книги и прочую ерунду, наваленную поверх крышки. Скоро Даша услышала прекрасные, чистые звуки музыки и, как будто бы ведомая ими, убрела следом в комнату, остановилась, опершись спиной о дверной косяк, и закрыла глаза, растворяясь в чудодейственном волшебстве. Композиция была нежной, томительной и тягучей, она патокой заливалась в уши и наполняла девушку изнутри теплым сладостным чувством.
Она подошла к окну и распахнула тяжелые пыльные шторы, пропуская в комнату лучи приветливого весеннего солнца. Сейчас у нее было такое чувство, словно она только что распахнула шторы своей души, чтобы наполнить ее чистой гармонией музыки и прекрасной, разделенной любви. Ей хотелось выпорхнуть в квадрат окна на крыльях неожиданно распахнувшихся за спиной.
