— Прилично, — подумав, ответил Саня. — Гаражей пять.
Вадим стравил воздух сквозь стиснутые зубы. Получилось очень похоже на закипающий чайник.
— Вы совсем е…! — объявил он. — Ты соображаешь, что начнется, если ее найдут?! Ты понимаешь, что менты начнут все гаражи шерстить в первую очередь! А на кого наш оформлен, а? Не на тебя ли часом?! Три дауна, б…! Бегом! Дуйте туда!
— Зачем?
— Что значит, «зачем»?! — еле сдерживаясь, чтобы не расколотить телефон, орал Немченко. — Быстро дуйте обратно. Девчонку достать и отвезти в больницу.
— Шеф, может завтра, а? Сегодня футбол по телеку…
— Быстро!!! — Вадим заорал так, что у него самого заложило уши. — Дебилы, б…! Футбол тебе, козлу! Я тебе, б…, устрою футбол! Быстро назад! И молитесь всей своей компанией м…., чтобы она жива была! Понял?!
— А если…
— Никаких если! Всех перестреляю! Быстро, я сказал! Доложить мне немедленно, как закончите!
Он швырнул телефон на диван и в бешенстве заходил по кабинету кругами. Мобильной связи доставалось обычно крепче всего. Свои телефоны Вадим менял с завидной регулярностью. Покупая очередной, он частенько раздумывал, а не распрощаться ли так же и с подчиненными.
— Лена! — прокричал он.
Лицо секретарши через мгновение появилось в дверях.
— Да, Вадим Дмитриевич?
— Организуй мне коньяку.
— Вам же нельзя…
— Быстро!
2
Дима Стременников позвонил через полчаса.
— Успокоился? — спросил он. — Отошел?
Немченко уже допивал второй стакан.
— Что, Саня наябедничал? — поинтересовался Вадим, закусывая лимоном.
— Зачем ты наших прессингуешь, Вадь? — вместо ответа сказал Стременников. — Они ведь стараются.
— Я вижу, как они стараются, — пробурчал Немченко. — Мне нужен Тензор и точка. Девка-то здесь причем? Может, теперь весь город перережем? Хрена с два. Сам не буду и другим не дам. Я не беспредельщик какой-нибудь, понял?
— Ты же сказал, что готов на все ради дочери, — напомнил Стременников.
— На все, но не на все, — ответил Немченко. — В любом деле и в любой ситуации надо оставаться человеком. Да, я убивал и буду убивать, если это необходимо. Моральных терзаний по этому поводу у меня никогда не будет. Но что бы так, дико, безбожно… никогда.
— Нам надо идти до конца.
— А я и пойду до конца, — согласился Вадим. — Но у меня, не поверишь, есть принципы. Есть свое лицо, которое я не желаю потерять ни про каких условиях. И я не хочу, вернув Машку, смотреть на нее и думать, скольких безвинных из-за нее отправилось на тот свет.
— Вадя, очнись, — сказал Дима. — У Тензора нет никаких принципов.
