Тут только до Лизы дошло, что молодой человек не слушает ее. Его прищуренные карие глаза словно заблудились на ее лице, изучая каждую веснушку, каждую шелушинку на розовом обгоревшем носу.
Лиза никогда не считала себя уродиной, но вдруг так захотелось быть неотразимо красивой. Стало досадно за свои рыжие растрепанные волосы, вспотевшее от мытья полов лицо, семечко на подбородке…
«Да что это я? — тут же воспротивилась собственным мыслям Лиза. — Вот уж никогда не стремилась быть лучше, чем есть».
А молодой человек снова коротко глянул на часы и, резко повернувшись на каблуках, заспешил к калитке, уже через плечо проговорив:
— Я завтра зайду, Елизавета Викторовна. Потрудитесь передать бабушке суть дела.
На следующий день он не пришел. И напрасно, оказалось, усмиряла Лиза свои рыжеватые кудряшки, превращая их в замысловатую прическу, напрасно подкрашивала выгоревшие реснички, запудривала шелушившийся нос. Напрасно то и дело подбегала к огромному зеркалу в старинной оправе, оглядывая критически свою стройную худенькую фигурку, обтянутую голубыми джинсами. Не пришел он и на следующий день. А ночью, ворочаясь с боку на бок и мучительно припоминая, где видела она его такую знакомую, точно одной ей предназначенную улыбку, Лиза на рассвете вспомнила. В снах своих видела… В тех часто повторяющихся снах, которые разрешаются сладким пробуждением и предвкушением скорого чуда.
Она мечтала, чтобы человек, который полюбит ее, улыбался ей так…
— Побегу я, пожалуй, Марина Семеновна, а то Терентьич там один, — как сквозь вату, донеслось до Лизы.
— Погоди, чайку налью. Ваш Терентьевич один равняется целой армии санитаров и медсестер. А то и врачей! Ты мне скажи, Милочка: как же этому парню удалось нарушителя задержать? Ведь вышка-то больно высока для прыжка!
В ответ Милочка всхлипнула.
— Ой, и не говорите, Марина Семеновна, ужас, просто ужас. Помните, ливень вчерашний, ураган… Там им всю связь пооборвало… А к утру степь туманом заволокло. Нарушитель, видать, в тумане этом и заблудился, попал в предел видимости… Никита, понимаете, рассчитал, что если по лестнице вниз бежать, то не успеет. Вот и прыгнул тогда. Прыгнул, чтобы не встать… Это против всех законов медицины — то, что он все-таки встал. Да еще и бежал, догонял, стрелял в воздух, чтобы его услышали; Ужас, просто ужас! Вы Лизавете без подготовки-то не говорите.
Милочка заплакала…
…Он умудрился явиться опять именно тогда, когда Лиза мыла пол. И вновь смотрел завороженно на ее вспотевшее лицо в нимбе растрепавшихся рыжих кудрей. Но Лизе было уже все равно. От его такой улыбки в одно мгновение улетучилась досада на свое бесконечное ожидание и страх, что ничего вообще не было и не появлялся под окном бабушкиного дома пограничник в надвинутой на брови фуражке…
