— А из взрослых дома кто-нибудь есть? — поинтересовался молодой человек.
И скромно потупил глаза, как бы не желая наблюдать за реакцией.
И действительно, от такого нахальства Лиза подавилась яблоком и закашлялась.
Молодой человек терпеливо пережидал, с вниманием разглядывая свои покрытые пылью сапоги.
А Лиза все кашляла.
— Может, водички? — кротким голосом предложил молодой человек. — Или по спине постучать? Помогает!
— Я тебе сейчас так постучу… — невнятно пообещала Лиза сквозь кашель.
Но молодой человек понял.
— Ага, значит, взрослых дома нет, — вполголоса, вроде бы для себя проговорил он и двинулся к калитке.
Кашель как рукой сняло.
— Эй, как вас там? — Лиза до пояса вывалилась в окно. — Зачем приходил-то, дедуся? Взрослым что передать?
Прищуренные из-под козырька глаза снова возникли перед окном.
— Это по какой же причине я дедуся?
— По той самой, почему я… малышок.
Пограничник вновь продемонстрировал девчачьи ямки на щеках и произнес вдруг совсем не насмешливо, а так просто и ласково, что сердце у Лизы прытким мячиком опять ткнулось в ключицу.
— А ты и правда еще… малышок. Забавная! Семечко от яблока на подбородке…
— Тебе сколько лет, дедуся? — смахивая с подбородка семечко, поинтересовалась Лиза.
— Девятнадцать.
— Ха-ха-ха! — театрально-торжествующе возопила она. — А мне семнадцать. Восемнадцать почти, дедок. Я просто блестяще выгляжу.
— Да уж, — озаряясь все той же ласковой и словно бы знакомой Лизе улыбкой, согласился пограничник. — Больше четырнадцати не дашь. — Глянув на часы, он сказал: — Переходим к официальной части: на лирические отступления лимит исчерпан. Мне поручено пригласить к нам на заставу, видимо, твою бабушку, которая является потомком декабриста. Это ведь дом Зотовых?
— Так точно, товарищ рядовой погранвойск. Я тоже являюсь потомком декабриста. Зовут меня Елизавета Зотова. Можете именовать меня Елизаветой Викторовной. Заканчиваю медицинский техникум. Поработаю годик-другой в больнице, а дальше намерена продолжить образование. Трудолюбие, неукротимая жажда знаний и пытливость ума унаследованы мною от моего блестящего предка, 25 декабря 1825 года вышедшего на Сенатскую площадь, чтобы наряду с другими лучшими представителями русского дворянства вынести приговор самодержавию. Даже в каникулы я лишаю себя отдыха, чтобы не осрамить память знаменитого предка. С утра до ночи работаю над собой. Попрошу вас повернуть голову слегка влево. На стене того вон захудалого строения, именуемого в простонародье сараюшкой, вы можете отчетливо узреть охапки лечебных трав, развешенные там трудолюбивейшим потомком для просушки. Ибо изучению народной медицины и, в частности, лечению травами, грезится мне, должна посвятить я свою жизнь, Сей достойный род занятий позволит мне высоко пронести память о событиях на Сенатской площади…
