Выйдя в гостиную, я спокойно ответила на приветствие несостоявшегося возлюбленного Асии, до этого что-то тихо говорившего Сэнару, и, позволив теру набросить себе на плечи легкий плащ, вышла вслед за ними в коридор.
Пока мы шли по переходам и ажурным лестницам, яркое солнце проникало сквозь огромные окна, создавая впечатление чего-то чарующего, невесомого, заполненного воздухом и светом. И даже контраст черного и белого не казался резким и не ранил взгляд своей бескомпромиссностью.
Но я это отмечала машинально, вспоминая свои мысли в те дни, когда здесь еще были Гадриэль, Валиэль, Риган и Асия.
Мы уже покинули резиденцию и направились в сторону той части озера, где рассвет разделил мою жизнь на ту, в которой была надежда, и ту, где у меня не осталось выбора, а Ярангир продолжал молчать. Лишь время от времени придерживая меня под локоть, когда силы в очередной раз собирались оставить меня и я останавливалась, чтобы справиться с накатившей слабостью.
– Зачем ты здесь? – спросила я только для того, чтобы нарушить ту царящую вокруг умиротворенность, которая неприятно резанула по дрогнувшему вдруг сердцу.
– Не поверил отцу, когда он сказал, что ты сдалась, – спокойно ответил он мне, даже не взглянув в мою сторону.
Если это была попытка меня разозлить, то в ней он не преуспел.
– Убедился? – с тем же безразличием, что и он, задала я свой вопрос.
– Да.
В его голосе не прозвучало горечи, которую я могла ожидать, и это… неожиданно заставило меня смутиться, потому что выглядело так, словно он ничего другого и не ожидал.
И эта его оценка меня ранила.
– Что теперь? – Я остановилась и подняла на него взгляд, надеясь найти в его глазах то, что отразилось во мне беспокойством, которого уже не должно было быть.
– Я уйду, – с тем же равнодушием бросил он и, развернувшись, направился в сторону резиденции.
А я осталась. Пытаясь понять, может ли болеть то, чего нет. И если не может, то почему огнем горит душа? Отчего в дуновенье ветра слышится тоска? Отчего я больше не ощущаю отозвавшийся на мой призыв мир? Отчего слово «предательство» вспоминается там, где до этого звучало: «Я не виню себя»…
И настолько ли я была мертва, если брошенное Ярангиром «Я уйду», заставило сжать зубы, сдерживая стон от той горечи, которой пронзили меня эти слова?
И пусть это еще не было воскрешением, а лишь ощущением жизни после того, как почувствовал небытие… Пусть это было только первым глотком после терзающей горло жажды, случайным прикосновением возлюбленного, пронзающим тело желанием, но это… было.
