«Я» до сих пор прекрасно помню то лето. Стояли первые жаркие дни, и платаны на городских аллеях были густо усыпаны молодой листвой. Солнечные лучи пробивались сквозь ветви и заглядывали в окна моей крошечной, только что открывшейся клиники. Виви приходила каждый день после обеда, когда заканчивались занятия в художественной школе неподалеку.
«Я» был изумлен ее появлением. Внучка и наследница марсианского миллионера казалась экзотической бабочкой, внезапно залетевшей в мой кабинет. Ей было тогда восемнадцать, «Мне» — двадцать семь: молоденький врач, только что окончивший университетский курс и получивший диплом. Да и клиника моя была одно название — съемная каморка, ни медсестры, ни секретарши, лишь новенькая вывеска над входом.
— Зашла без всякой причины. Просто ваша клиника попалась мне на глаза. И от школы недалеко, — сказала Виви, авансом заплатив за лечение кругленькую сумму.
Сейчас «Я» думаю, что дай «Я» тогда волю своим чувствам, и «Мне» ничего не стоило бы влюбиться в свою пациентку. Но «Я» не строил иллюзий относительно своего положения и заставил себя подавить лишние эмоции: все-таки квалификация психолога чего-нибудь да стоит. А точнее, «Я» просто не был уверен, что смогу сделать ее счастливой. Знаю, звучит старомодно, но подобные сомнения гложут множество молодых людей, у которых за душой нет ни имени, ни денег, ни репутации. Так что «Я» по сей день не жалею о том, что мы с Виви и остались лишь врачом и пациенткой, именно поэтому с чистой совестью принял приглашение дома «Дали».
Психотесты профессора показали превосходные результаты. Но как «Я» и думал, перспектива брака Виви и Ишервуда упиралась в одну непреодолимую преграду: так и не вылеченная до конца фобия Виви никак не сочеталась с профессией жениха. Будь он бизнесменом или художником, тогда, конечно, другое дело... Едва «Я» закончил с тестами, профессор, на которого опять напала болтливость, принялся изливать «Мне» душу, не замечая моих колебаний.
— Только я люблю ее по-настоящему. У этого Пинкертона одни сокровища «Дали» на уме. Что ни говори, «Дали» владеет картинами своего великого предка, а это такая ценность. Говорят, за каждый дюйм его холстов можно выручить сто футов земли на Манхэттене. Только я не такой. Лишь после встречи с Виви я, старик, понял истинный смысл жизни. Она для меня — благоуханный цветок, распустившийся на красных равнинах Марса. Да, без нее у меня нет будущего.
— И все же у Пинкертона большое преимущество. Молод, хорош собой, уж он-то не позволит молодой жене заскучать.
