Джон худощав был, сухорук,
натянут, как стрела,
Но воплотил для зала вдруг
всю власть и силу Зла.
Джон точен был и прав кругом,
но зал срывался в крик.
Не мог признать, что зло не в том,
в чём видеть он привык.
И злился в такт его словам,
задетый глубоко.
Не мог признать, что зло не там,
где смять его легко.
За слепоту вступался он
из жажды верить в свет.
Хоть на него был наведён
незримый залп ракет.
Хоть, как всегда, с подземных баз,
из глубины морей
Следил за ним недобрый глаз,
глаз родины моей.
О, этот глаз… Он — боль моя
и знак глухой беды.
В нём след обманов бытия,
сиротство доброты.
В нём всё, чем жизнь моя ярка,
всё, что во мне своё:
Моя любовь, моя тоска
и знание моё.
Всё испытал я: ложь и сталь,
узнал их дружбы взлёт…
И знанью равная печаль
в душе моей живёт.
