– Обязательно, – терпеливо пообещал Тарарах.
Просиявшая Дуся ушла. Питекантроп закрыл за ней дверь.
– Напрасно ей подарили этого хомяка. Она его того… до смерти залюбит. Надо бы собаку! Желательно крупную и с хорошим здоровьем, чтобы можно было ее продолжительно лечить.
– Собаку – это которая друг человека? – весело уточнил Ванька.
Его слова, как будто совсем простые, рассердили питекантропа.
– Собака – не друг человека! – строго поправил он.
– А кто? Враг, что ли? – удивился Ванька.
– Во многих отношениях она его учитель!
Таня разглядывала нож Тарараха. Он ей понравился – с ручкой из оленьего рога, синеватый, с широким лезвием. В берлоге у Тарараха было жарко. Таня бросила свитер на стол рядом с ножом, а через некоторое время, вспомнив о свитере, небрежно затянула его узлом вокруг пояса.
– Никто не видал моего ножика? Я его вроде куда-то сюда клал! – хватился питекантроп несколько минут спустя.
Таня и Ванька приняли в поисках ножа самое деятельное участие. Таня даже под стол залезла и надолго исчезла под ним, но, увы, поиски ничего не дали. Под конец Тарараху стало неловко.
– Да не надо, ребят! Слышь, Тань, вылазь! Перепачкаешься!.. Там не сказать, чтобы сильно грязно, но последний раз я там убирался еще до того, как обзавелся столом!
Таня выбралась, отряхивая колени, к которым прилипли кости крыла вымершей птицы дронт.
– А нож? Что, больше не нужен? – спросила она строго.
– Ну может, его заговорил кто. Второкурсники иногда балуют, – вздохнул Тарарах.
Чтобы отвлечься от потери ножа, питекантроп стал рассказывать, что в Заповедном лесу вторая неделя сентября всегда самая бурная. Жар-птицы слетаются со всего света продолжать род. Птицы-самцы привлекают самок зеленым, алым, желтым и жемчужным сияниями, повторяющимися через определенные промежутки времени. Самки же, отвечая на призыв, полыхают багряным так, что на лопухоидных спутниках, наблюдающих за Землей из космоса, выгорает оптика. К счастью, Грааль Гардарика чаще всего блокирует всякое наблюдение за Тибидохсом.
Таня принимала решения мгновенно.
– Пойдем посмотрим! – крикнула она, срываясь с места.
Питекантроп тоскливо оглянулся на шашлык.
– Ты что, Танька, ослепнешь! До ночи немного осталось.
– Мы успеем!
– Скала мешает, а пруд огибать придется со стороны перешейка с океаном.
– Ну так бегом…
– Нет, Тань! Бегом будет завтра! А пока будет ам-ам и бай-бай! – решительно заявил Тарарах.
Он поужинал и вытер жирные руки о волосы. Он хранил стойкое пещерное убеждение, что они от этого становятся лучше. И точно, волосы у питекантропа были отличные. И не только на голове, но и на груди, и на спине, и на плечах.
