– Ну, это уже завтра… Если надо, так мы и Таньку прихватим. А пока шашлычок! – решил Тарарах.
Вечер прошел отлично. Они жарили на огне мясо и почти жалели Дубыню и Горыню, которым хочешь не хочешь, а придется вправить мозги.
– Можно, конечно, и до послезавтра отложить. Авось они златорогого оленя грохнут, а я его первым найду! – пошутил Тарарах, однако Таня знала, что взбучки богатырям не миновать.
Много раз за сегодня сев в лужу, Таня теперь следила за собой, чтобы еще чего-нибудь не ляпнуть. Она жевала мясо и размышляла: странно, что Ванька и Тарарах до такой степени спелись, причем на уровне, который лежит глубже уровня слов.
Изредка Тарарах произносил нечто отрывистое и загадочное. Например: «Я тут все думаю. Оно, кажись, можно бы и того…» И Ванька мгновенно угадывал, что это было продолжением позавчерашнего спора, когда они вместе зашивали спину двуглавому хорьку. «Для жилы у него кожа слишком тонкая», – говорил он, и питекантроп с ним соглашался.
Лишь один раз Таня не выдержала и снова ляпнула глупость. Это когда она увидела на руке у Тарараха длинную, неаккуратно зашитую царапину.
– А это откуда?
Тарарах смущенно оглянулся куда-то на дальние клетки.
– Да тут… понимаешь, химера зубом зацепила… Она ничего, не злая… просто мясом подавилась, а когда я ей помог, решила, что я у нее мясо отбираю… Обычная, в общем, заморочка!
– Ты им помогаешь, а они тебя кусают и царапают. А ты все равно чему-то радуешься. Тупо как-то, – буркнула Таня. Она снова перестала понимать Тарараха и отчего-то разозлилась.
Ближе к концу ужина в дверь кто-то робко поскребся. Питекантроп открыл. На пороге стояла Дуся Пупсикова. В руках она держала маленькую клетку.
– Вы не посмотрите моего хомячка? Он сегодня вздрагивал во сне! – попросила она.
Тарарах заглянул в клетку.
– Прекрасный здоровый хомяк! Слегка перекормлен. Гоняй его побольше!
Дуся тревожно моргнула.
– А мне казалось, он такой худенький. Может, у него какие-то скрытые болезни?
– Вряд ли, – отрезал Тарарах, по-прежнему не делая ни малейших попыток дотронуться до хомяка.
Дуся Пупсикова огорчилась. Она была полна заботы, а забота, как известно, лучше всего проявляется, когда кого-нибудь лечишь. Тарарах, хотя и был грубоватым питекантропом, неплохо знал девушек подобного склада.
– Если хочешь, могу почистить ему зубы под общим наркозом. Приходи завтра! – предложил он, смягчившись.
Дуся просияла.
– Правда? Я как чувствовала! Он тогда перестанет вздрагивать во сне?
