Позавчера вечером Колби задержалась в библиотеке допоздна, вновь просматривая бухгалтерские книги, стараясь ради своих братьев найти выход из положения, когда вошла плачущая тетя Сильвия с ужасным известием.
— Пойдем скорее на кухню, — взмолилась тетя. — Девочка Хупера повесилась у нас в кладовой.
Колби застала своих домочадцев, заламывающих в истерике руки. Без чьей-либо помощи она сняла девочку и, как всегда взяв ответственность на себя, организовала все необходимое для скромных похорон.
После этого трагического самоубийства Колби поняла, что пора положить конец безграничной власти Пэнэмана, терроризировавшего всю округу. Именно тогда она решила публично отхлестать его кнутом, и это происшествие породило множество слухов. Стало известно, что у любого, кто вел дела в поместье в Моуртоне, он требовал платить ему дань и что он притеснял жителей всеми возможными способами.
Ее первой мыслью было написать Браунингу и рассказать ему о жестокостях Пэнэмана. Она решила, что будет еще лучше, если она предложит взять на себя управление Моуртоном в обмен на помощь в наведении порядка в Броули.
Мысль родить ему ребенка, которая сейчас заставляла ее краснеть от стыда, пришла к ней в тишине спальни накануне поездки в Лондон. Уже тогда она понимала, что на самом деле было сумасшествием даже думать об этом, однако, проиграв эту сцену в уме, Колби решила, что это хороший способ заставить его выслушать себя. Застать врасплох, говорил ее отец, очень эффективное оружие на войне. А разве спасение семьи не было для нее войной?
В то же время она не могла отделаться от воспоминаний о том, как Браунинг оглядел ее с ног до головы и посчитал недостойной себя. По пути домой, обмениваясь с сопровождавшим ее Джоном Лиром ничего не значащими фразами, она едва была способна воспроизвести картину своего столкновения с Браунингом, боясь признаться себе, что это означало для нее разорение.
Высказав ей несколько прописных истин, Нэвил Браунинг поставил ее на место так, как это умели делать только придворные щеголи. Девушка слышала, что они часто получали огромное удовольствие, отвергая претензии, разрушая мечты и надежды женщин, чересчур активных в поисках подходящих мужей. Особой жертвой были женщины с пустыми карманами, как Колби. И семья, погубленная расточительством, была, конечно, мало привлекательной, говорила она себе.
Нэвил понял, что у нее за душой ничего нет, и оставил ее в таком разбитом состоянии, будто ударил молотком по хрустальной вазе. Когда ей пришло в голову это сравнение, она сразу же поняла, что такое настоящая ненависть. Ее била дрожь, дыхание стало прерывистым.
