Судьба Николая Романова,
или Пока жареный петух не клюнет
…Не без всегдашнего трепета подходил Орлов к двери государева кабинета, хотя бояться было, в общем-то, нечего. Да и доклад был пустяковый — о публичном чтении студентом Киевской духовной академии Ардалионом Лютифертским скабрёзной поэмы о праведном Лоте и дщерях его.
Как и следовало ожидать, государь стоял у окна, но в его мощной фигуре чувствовалась какая-то затаённая печаль.
— Пришёл? — не оборачиваясь, осведомился царь. — Читай.
Доклад подходил к своей наиболее интересной середине, когда Орлов заметил, что государь стоит на ногах как-то неуверенно. Разглядев, в чём дело, граф ахнул и уронил папку с докладом.
— Удивляешься, милейший? — повернулся к нему государь и сердито царапнул лапой по паркету. — По твоей милости…
— Ваше императорское величество… — испуганно забормотал Орлов.
— Ко-ко-ко, — нетерпеливо оборвал его Николай. — А кто не прислушался к бдительному голосу ротмистра Штаницына? Молчишь?
Потом произошло совсем невообразимое: государь захлопал себя по ляжкам, огорчился и горестно закричал:
— Насест! Есть в этом проклятом дворце хоть один порядочный насест?
Граф с ужасом попятился, у самой двери поскользнулся на кучке помёта, упал, вскочил и бросился прочь.
Вслед ему неслось звонкое петушиное пение. Над Санкт-Петербургом занимался новый день, и этот день никому нигде не сулил ничего хорошего.
— А ты покушай, ваше высокопревосходительство, — хитро увещевал графа по прибытии домой денщик. — Авось и полегчает.
Граф открыл крышку судка. Государь-император, ощипанный и выпотрошенный, смотрел на него скорбным варёным глазом.
— Ваше императорское величество, как же я могу употребить вас в пищу? Зачем это, что Европа скажет? — запричитал граф.
— Не любо — не кушай, — обиделся царь и захлопнул за собой крышку судка.
— Да что вы, ваше сиятельство, — говорил денщик, — курятинка эта не в пример свежая, только что галактионовские мужики на рынок выбросили…
— А цесаревичи… цыплятки то есть? — спросил Орлов, всё ещё надеясь спасти династию.
— А цыплят ихних сейчас ваша кошечка кушают…
Граф побежал спасать-выручать цесаревичей. Но было поздно. Повсюду валялся пух пополам с аксельбантами.
