Я бросился к нему, хромая, и выбил из руки трубку. Закрыл рот и прижал к стене.
– Мы – у Гриши дома. Ты понял?! Ты понял?!
Он отрицательно покрутил головой.
– Говори, что велю!.. – свистящим шепотом приказал я.
– Пресвятая богородица… – раздался за спиной скорбящий голос Антоныча. Даю сто к одному, что он еще не понял всей цепочки моих рассуждений, но, пропустив мелочи, догадался о главном.
Гера между тем поднял трубку и заговорил быстро, как человек, по вине которого разговор прервался.
– Простите, трубку уронил. Мы дома у Гриши. А что?
Я схватил с пола одну из фоторамок. На ней фарфорово улыбающийся Гюнтер приобнимал Миронова, которого знает вся Россия. Не Андрея и не Евгения, третьего.
– Антоныч, валим отсюда! Посмотри в глазок!
Я схватил Гришу и Геру за воротники и поволок к выходу.
– Когда на Кутузовском будем? – продолжал разговор Гера. – Так я думаю, что через пару часов… А что?
– Чисто! – оторвавшись от глазка, сообщил Антоныч.
Я бесшумно отодвинул задвижку и толкнул вперед дверь. А следом и Геру. Гриша успел проскочить вперед без моей помощи.
– Ладно, хорошо, – говорил Гера. – Как только подъедем, сразу звякну! Да, до скорого!..
Охранник проводил нас, спускающихся, ленивым взглядом. Жизнь этого дома не терпела суеты. На последней ступеньке Антоныч даже отбил чечетку. Не знаю, зачем он это сделал. Наверное, чтобы охранник не заметил, что от лишнего вопроса в нашу сторону мы готовы от страха обмочить штаны.
– Быс-стро, быс-стро, быстро! – зашипел он, едва мы оказались на улице. – В машинку – и рвем когти!
– Да что случилось-то? – Гришу прорвало первого.
– Вы почему ничего не объясняете, а только требуете? – возмутился интеллигентный Гриша, который не далее как два часа назад жалил человека штыком карабина. – Что за насилие?
– Вы сейчас все равно ничего не поймете! – прыгая и волоча за собой ногу, ответил я.
– Что, мы с Гришей тупые, да?!
– Эта квартира – Гюнтера!
– Не понял, как это? – и Гера остановился, распустив губы.
– Я же говорил.
Как только последний из нас забрался в машину, Антоныч врубил передачу и джип с визгом развернулся на месте. Через мгновение мы уже потерялись в бесконечной веренице слонов, верблюдов и лошадей… «Глядя на этот бесконечный людской поток, необозримый человеческим взглядом табун мчащихся лошадей, в этом грохоте сабель и треске копий, я все время думаю – где там я?..» – последние слова Чингисхана перед смертью вспомнились мне, видно, не напрасно. Где тут я? – а нет меня! И Антоныча нет, и Геры, и Гриши.
