– Но картину-то водой можно! – запротестовал Гриша.
Гера тем временем выбежал из комнаты и вернулся с каким-то покрывалом.
В несколько ударов он сбил пламя с рамы, сломал саму раму и прорвал холст.
– Потолок!..
Натяжной потолок покрылся сотнями мелких отверстий, и отверстия эти увеличивались в размерах.
– Бей по потолку! – приказал Антоныч – и Гера одним стремительным ударом снес хрустальную люстру. Ее прощальный звон был последним, чем закончилась борьба со стихией.
– Обошлось, – выдохнул Гриша. – Я так перепугался…
Пока я растирал на полу конечность, моля всевышнего, чтобы он мне ее сохранил, пока мысленно клялся, что в жизни никогда не буду вскрывать чужих сейфов, лишь бы не перелом и не трещина, подельники стали выгребать содержимое сейфа.
– Фотографии, фотографии и еще раз фотографии! – хрипел в запале Антоныч.
– Фотографии, зачем в сейфе хранить фото в рамках, Слава?! – возмущался, помогая Антонычу опустошать сейф, Гриша.
Решив заглушить боль виски, я подошел к столу и, дрожа рукой, наполнил рюмку. Сзади гремели по паркету деревянные рамки, скоро, видимо, должны были появиться и картины, но мне было не до Уорхола. Я занимался анестезией. Опрокинув рюмку так, чтобы обожгло рот и боль малая заглушила боль большую, я поставил рюмку на середину подноса и шумно выдохнул. Взгляд мой уперся в слова, выгравированные на подносе. Как-то сразу и не заметил… Оказывается, это – подарочный набор. И на сервизе, дорогущем – я не спец по хрусталю, но может ли в этой квартире быть вещь не дорогущая? – рука мастера вырезала гравером…
Виски стекал все ниже, ниже, достиг желудка, и я, не желая мешать этому процессу – боль действительно отступила, стал читать:
Дорогому Гюнтеру Алексеевичу в честь 60-летия с наилучшими пожеланиями…
Что-что?..
Проверяя себя, я прочел это еще раз.
А потом, холодея спиной, животом, больной ногой и затылком, и в третий.
Голова попробовала включиться в работу сразу, но у нее ничего не вышло. Бессонная ночь, спиртное, утреннее пиво, теперь вот виски на старые дрожжи…
Как так? Ничего не понимаю.
– Эй, медвежатники… – слабо позвал я.
– Здесь нет картин, Слава! – взрычал Антоныч.
– Я знаю…
– Откуда ты можешь это знать?!
– Иди сюда…
В Герином кармане раздалась мелодия. Кто-то звонил Гере. Очень вовремя.
– Да? – спросил он, замирая на мгновение.
– Антоныч, – сказал я, – посмотри на это…
Антоныч вчитался.
– Да-да, Гюнтер Алексеевич, слушаю вас…
Я переключился с Антоныча на Геру.
– Где мы? – переспросил последний и обвел нас глазами. – Мы – в квартире на…
