Итак, выбраться – выползти, вылезти, выпрыгнуть невозможно. Отдать себя на заклание нежелательно. И что же? Остается одно: притаиться у самой двери, когда станут отодвигать засов и ринуться между ног, выскочить на улицу, а там уж действовать по обстановке. Шансов у маленького человека убежать от большого, конечно, не много. Но ведь других вариантов нет. Остается этот. А пока что ждать и желательно не нервничать. Пустить мысли по спокойному руслу. «Побег» – «из неволи на волю по собственной воле». Длинновато. Зато – с изюминкой. «Правосудие» – «торжество закона». Лаконично. Но не точно. Но лаконично… «Милиционер» – «наш страж порядка (в идеале)». Неточно. Неправильно. Выходит, что если страж порядка идеальный, то он – милиционер, а если не идеальный… Чушь. А вот так: «в идеале – страж порядка».
Классно. Сам доволен! «в идеале – страж порядка». Неплохо, неплохо. «Судья» – что-нибудь нетривиальное, например, футбольное: «не медик, а раздает горчичники». Или так: «на ринге – рефери, в футболе – арбитр», или любая половина от этого…
Раздался звон разбитого стекла, и в помещение влетел обломок кирпича.
Я вырос у моря, и мне случалось видеть, как швартуются большие суда. Сначала с судна подают бросательный конец, то есть кидают на берег сложенную в «бухту» тонкую веревку с грузиком. «Бухта» в воздухе распрямляется, конец веревки с грузиком падает на берег, другой конец остается в руках у палубного матроса. Матрос привязывает его к петле швартового каната, и находящиеся на берегу вытягивают этот канат и накидывают петлю на портовый пал. После этого судовой шпиль наматывает на себя швартовый канат, притягивая судно к берегу.
Я догадался, что тот шпагат, к которому был привязан обломок кирпича, являлся не чем иным, как бросательным концом, схватил его и стал вытягивать. Как я и ожидал, к нему была привязана крепкая бельевая веревка, достаточно толстая, чтобы по ней можно было карабкаться, делая ногами «ступеньку». И конец этой спасительной веревки был закреплен где-то за окном. Через минуту я уже висел над землей, подо мной был неухоженный газон, то есть обыкновенный твердый грунт. Я слегка откинул тело назад, отпустил руки. Если бы я падал с такой высоты на батут, я пришел бы мягко и легко погасил инерцию. Но я падал, кураг, на твердую почву и полусогнул ноги и руки и старался податься вперед, как парашютист. Благодаря этому мои драгоценные конечности остались непереломанными, я только отбил колено, локоть и разодрал лоб почему-то. Однако встал и даже попрыгал. Убедившись, что все цело, припустил по аллее к выходу из парка. Я все же оглянулся посмотреть, к чему же был привязан конец веревки. Увидел: к молодой елочке, что росла у самой конюшни. Увидел и успокоился, как будто это могло иметь какое-то значение для меня… А впереди-то, впереди, там, где аллея заворачивала влево, мелькнул и скрылся за поворотом желтый велосипед.
