Тевису Клайду Смиту, октябрь 1927 года
Салям!
Я пытаюсь найти различия между тем, что мы ищем, и тем, что мы страстно желаем иметь, призраками и тенями вещей, которые мы желаем получить, и вещами, которые у нас уже есть, нахожу подтверждения бесполезности каких-либо достижений и неясных теней исполнившихся желаний, даже если предположить, что я приложу усилия к достижению чего-либо и поэтому обращаю свое внимание на самое бессмысленное из выполняемых нами дел – писание писем.
Прежде я забивал себе голову и изводил себя тем, что задавался вопросами причины и морали, пытаясь найти мотивы, лишенные корыстного начала – но уже давно оставил это занятие, придя к окончательному выводу, что нужно стремиться к приобретению материальных благ – хотя в моем случае погоня за ними существенно осложняется тем, что во мне нет основных требуемых для этого качеств, отсюда это физическая и умственная леность и полное отсутствие каких-либо идей.
X.
P.S. С тех пор как я написал это письмо, я продал еще один рассказ. Я получил за него сто долларов; это значит, что его опубликуют. Но я не знаю, когда это произойдет и понравится ли он тебе. Пока писал его, я получил больше удовольствия, чем когда-либо получал от произведения в прозе. Сейчас меня интересует главным образом психология. Последний рассказ был в чистом виде исследованием психологии снов, а этот касается в основном психологии первобытного человека. Не знаю, опубликуют ли они его как серию рассказов или как целую повесть[3].
За моим плечом стоит она. Но стоит обернуться, как она исчезает. Ее след – приторная сладость вереска, пропитавшая всю мою комнату, в том числе и бумаги. Я не могу избавиться от этого запаха, хотя снова и снова открываю окно. Хуже его лишь воркование чертовых голубей.
Осталось немного. Я устал и хочу лишь покоя. Мое желание способен понять лишь тот, кому пришлось жить чужой жизнью.
Порой я сам уже не знаю, кто я.
Сегодня стоял, глядел в зеркало и гладил бритвой щеку. Лезвие срезало щетину легко и так же легко вспороло бы оно кожу. Я почти увидел красный поток из моего горла, то, как хлынул он на таз, на плитку, на зеркало и, уж конечно, на бумагу.
Не знаю, что удержало мою руку. Возможно, лишь тот факт, что смерть моя была предопределена и уже однажды разыграна.
Я распечатал нужные слова – этот лист найдут под кареткой машинки.
Я привел в порядок давно упорядоченные дела.
