— Можешь не волноваться. — Лотта улыбнулась так широко, что шрам на подбородке растянулся и стал заметен. — Мы напекли два противня.
Улыбка девочки оказалась заразительной. Сигрид поймала себя на том, что готова расхохотаться.
— Сигрид сказала, что печенье нужно будет хорошо завернуть, иначе оно сломается. — Лицо Ловисы стало серьезным. — Я не хочу, чтобы папино печенье раскрошилось по дороге в Америку. Это нехорошо.
— Не беспокойся, милая, — подбодрила ее Сигрид. — Мы об этом позаботимся.
У нее потеплело на душе. Сигрид невольно представила себе, что почувствуют Фредрик и Амалия, когда получат картинки, нарисованные для них дочерьми, и попробуют печенье, которое девочки испекли, чтобы доставить им удовольствие. Ей пришло в голову, что в один прекрасный день она тоже могла бы получить маленькие подарки от сына или дочери… она и человек, который когда-нибудь станет ее мужем.
Сигрид вновь посмотрела на Тенгвальда. Именно этот момент, чтобы посмотреть на нее, выбрал и он.
Столь мощной энергии, обрушившейся на нее, она не ощущала никогда в жизни. Вынести такой удар было невозможно. Через три секунды Сигрид опустила подбородок и уставилась на свои руки, сжавшиеся в кулаки.
Господи, да что же это такое? У нее есть надежды. Есть свои планы. Она горячо мечтает увидеть мир. Других людей, другие места, другие страны. Эти мечты так близки к осуществлению…
Если она все же когда-нибудь и выйдет замуж, это будет нескоро. Очень нескоро. Станет ли Тенгвальд ее ждать? Эта мысль затопила ее мозг как река, прорвавшая дамбу. Любопытство стало нестерпимым. Сигрид чувствовала себя так, словно она тонет. Сколько времени он будет избегать брака и детей? Или вообще не собирается жениться? А также плодиться и размножаться?
От досады у Сигрид засосало под ложечкой. Да, любознательность непременно доведет ее до беды. Она чуяла это нутром.
Почему? О Боже, почему ее так пугают мысли об этом человеке?
— Сигрид…
Его низкий голос ласкал слух. Успокаивал, как мокрая тряпка, положенная на пылающий лоб. Сигрид сделала глубокий вдох, не смея поднять взгляд. Она не хотела, чтобы Тенгвальд догадался, какие чувства и мысли мучают ее сейчас. Его зоркие глаза, скорее всего, конечно же заметят, что она опять переживает. И все из-за него.
— Вас что-то расстроило?
Сигрид деланно улыбнулась и притворилась безмятежной, хотя никакой безмятежности не испытывала.
— Все в порядке, — небрежно сказала она. — Просто ломаю себе голову, почему вы пришли так рано. Обычно вы работаете до обеда.
