И наконец, митрополит Филипп, причисленный к лику святых, который в самой церкви принародно отказал царю в благословении. Митрополит увещевал царя: «Соблюдай данный тебе от Бога закон... Ты поставлен от Бога судить в правде людей Божиих, а не образ мучителя восприять на себя... Всякий не творяй правды, и не любяй брата своего, несть от Бога». Он был сослан в дальний монастырь, а там убит.
Всегда находилось кому «истину царям с улыбкой говорить». Или без улыбки, но все-таки говорить...
У человека, низводящего себя до части большого организма, есть опасность однажды проснуться и обнаружить, что он превратился в один из наименее важных внутренних органов общества.
В его селезенку.
В его поджелудочную железу.
И не дай бог, в его печень.
Или во что-нибудь еще – нечто неопределенное. Нечто такое, что не догадывается о своей роли в организме, не осознает, а если и осознает, то смутно, что является частью некоего тела. Нечто такое, что если его удалить, то оно не выживет, более того, не приспособится... А в это время организм, не заметив потери, продолжит так же неисправно функционировать. Как и раньше. Функционировать. Как и раньше. Неисправно.
Храбрецы были, но имя им не легион, а единицы. Обычаи и характеры большинства московских вельмож, готовых унижаться, лишенных всякого аристократического гонора, представали перед иноземцами во всей своей неприглядности. Об этом с печалью пишет В. О. Ключевский в своем «Кратком курсе русской истории»: «Неудивительно, что люди, привыкшие к другим порядкам, побывав при московском дворе, уносили с собой тяжелое воспоминание о стране, в которой все рабствует, кроме ее властелина».
Англичанин Джайлс Флетчер (XVI век) увязывает деспотизм и жестокость нравов с народным невежеством. Он пытается вывести целую теорию: «Образ их воспитания (чуждый всякого основательного образования и гражданственности) признается их властями самым лучшим для их государства и наиболее согласным с их образом правления, которое народ едва ли бы стал переносить, если бы получил какое-нибудь образование...»
Русская власть, по мысли Флетчера, в полной мере осознает, что подданным лучше как можно меньше думать и знать. Опять же она старается не допустить тлетворных иноземных веяний. «Такие действия можно бы было сколько-нибудь извинить, если б они не налагали особый отпечаток на самый характер жителей», – добавляет англичанин. И дальше пытается показать, что в России деспотизм и рабство царят во всех слоях общества.
