В Московской Руси считалась нормальной ситуация, когда муж бил жену. Ревность и демонстрация власти над женой воспринимались как привычка и необходимость. Ритуал свадьбы говорит о том же: передавая дочь на руки мужу, отец символически стегал ее плетью, говоря: «По этим ударам ты, дочь, знаешь власть отца; теперь эта власть переходит в другие руки; вместо меня за ослушание тебя будет учить этою плетью муж!» С этими словами он передавал плеть жениху, а тот, приняв плеть, обещал: «Я не думаю иметь в ней нужды, но беру ее и буду беречь, как подарок». Потом закладывал плеть за кушак. Таким образом переходили отцовские права, и муж становился как бы вторым отцом.
Специально в назидание для жены на стене висела плеть, которая называлась «дурак». Нередко глава семейства таскал жену за волосы, раздевал донага и сек «дураком» до крови – это называлось «учить жену». Иногда вместо плети использовались розги, и жену секли, как маленького ребенка. А иногда дубиной били. Всяко бывало.
Побои жены не преследовались и даже «вменялись мужу в нравственную обязанность. Кто не бил жены, о том благочестивые люди говорили, что он дом свой не строит и о своей душе не радеет, и сам погублен будет и в сем веке, и в будущем, и дом свой погубит», – пишет Николай Костомаров. Вспоминается средневековая пословица: «Кто жалеет розгу, тот губит ребенка». Если в XIX – XX веках в культуре главенствовал образ женщины-матери, то ранее, в Московской Руси, – мужчины-отца, который учит и наказывает своих близких, как неразумных детей. «Слово о челяди» (из «Златой Чепи», XIV век) советует бить слуг и жену розгами с нанесением ран – до тридцати; в «Повести о Горе-Злосчастии» находится даже составленная виршами «Похвала розге».
«Домострой» отличается в этом вопросе редкой гуманностью: жену не рекомендовалось бить палкой, кулаком «ни по уху, ни по виденью, чтобы она не оглохла и не ослепла, а только... соимя рубашку плеткою вежливенько побить...». Причем «побить не перед людьми, наедине поучити». Цивилизованно этак. Бить плетью – «и разумно, и больно, и страшно, и здорово».
Анекдотический эпизод из семейной жизни иностранца и русской с небольшими вариациями повторяется у С. Герберштейна и П. Петрея де Ерлезунда. Вот история в исполнении С. Герберштейна: «Есть в Москве один немецкий кузнец, по имени Иордан, который женился на русской. Прожив некоторое время с мужем, она как-то раз ласково обратилась к нему со следующими словами: дражайший супруг, почему ты меня не любишь?" Муж ответил: "Да я сильно люблю тебя". Но у меня нет еще, говорит жена, знаков любви. Муж стал расспрашивать, каких знаков ей надобно, на что жена отвечала: "Ты ни разу меня не ударил". Побои, ответил муж, разумеется, не казались мне знаками любви, но в этом отношении я не отстану. Таким образом, немного спустя он весьма крепко побил ее и признавался, что после этого жена ухаживала за ним с гораздо большей любовью. В этом занятии он упражнялся затем очень часто и в нашу бытность в Московии сломал ей, наконец, шею и ноги». Так как этот случай пересказывается в книгах авторов из разных стран, которые к тому же были в Москве в разное время, можно высказать предположение, что случай этот имел широкую огласку и передавался из уст в уста, подобно анекдоту.
