- Все не так просто, Джерри. Брат Лайн не оставит тебя в покое.
Ожидаемый звонок зазвенел. Окурки полетели в канаву или были расплющены и утоплены в ящике с песком, что около двери. Парни из последних классов еще какое-то время курили. Те, кто сидел у себя в машине, слушая музыку, передаваемую по радио, выключали приемники и закрывали за собой машины.
- Ой, «Миленький» идет, парни, — сказал кто-то скороговоркой. Это была одна из ослиных традиций «Тринити», символизирующих дружбу. Джерри не успел рассмотреть, кто же это был.
- Будь на высоте, Джерри! — шептал Эдамо уголками рта, он лютой ненавистью ненавидел Лайна.
- Видишь, как слова расползаются? — шипел Губер. — Что важнее для тебя - футбол и твои оценки, или же паршивая распродажа шоколада?
Звонок зазвенел снова. Это означало, что через две минуты двери классов будут закрыты на ключ.
К ним приблизился человек по прозвищу Бенсон. Он был неравнодушен к новичкам. Было бы неплохо проигнорировать его, чтобы остаться незамеченными и не вступить с ним в контакт. Но было ясно, что Бенсон направлялся именно к ним. Он был дураком, хотя и знал об отсутствии собственных тормозов, как и о собственном абсолютном равнодушии к любым правилам.
Когда он приблизился к Джерри и Губеру, то начал подражать Джиму Кенни, похлопывая себя ладонями и сутуля плечи: «Эй, парни. Я мог бы… я мог бы походить в ваших ботинках… я мог бы походить в ваших ботинках… в ваших, мальчик с мельницы…» Он играючи стукнул Джерри рукой.
- Да пошел бы ты куда-нибудь со своими ботинками, Бенсон, — крикнул кто-то. И Бенсон начал плясать - теперь он был Сэмми Дейвисом, широко раскинув руки, отбивая ногами чечетку и изгибая тело.
Поднимаясь по ступенькам, Губер сказал:
- Сделай доброе дело, Джерри, начни заниматься шоколадом – сегодня.
- Нет, Губ.
- Почему нет?
- Я всего лишь не могу. Я так решил.
- Хренов «Виджилс», — прошептал Губер.
Джерри ни разу не слышал, чтобы Губер ругался. Он был кротким – из тех, кто всегда падает с первым же ударом кулака, из тех, кто может простить тебе все, что угодно, он был беззаботным, и он всегда бегал по дорожке вокруг поля, пока все остальные нервозно сидели, если тренера случайно позвали к телефону.
- Это не «Виджилс», Губ. Они тут больше не причем. Это я.
Они остановились около шкафчика Джерри.
- Ладно, — сказал Губер. Он уступил, зная, что в данный момент было бесполезно доказывать что-либо еще. Печаль внезапно опустилась на Джерри, наверное, потому, что Губер выглядел очень тревожно, будто какой-нибудь пожилой человек, готовый помочь во всех горестях, что бывают на земле. Его худое лицо было помятым и осунувшимся, глаза призрачны, словно он очнулся от ночного кошмара, который трудно забыть.
