Герцога сопровождали несколько рыцарей, по-видимому, очень знатных, в
сверкающих позолотой шлемах. За этими важными особами следовала
многочисленная и хорошо вооруженная охрана, состоящая из рыцарей, оруженосцев и
стрелков, вооруженных арбалетами, сзади ехали длинный обоз и запасные лошади, а
замыкал колонну арьергард из легких кавалеристов-кнехтов. На лошадиных попонах,
на узких флажках, трепещущих на поднятых копьях, и на десятках щитов красовался
белый лебедь на синем фоне — родовой герб герцога Бульонского. Также, на одеждах,
на щитах и знаменах присутствовало множество белых орлов на красном фоне,
символизирующих Нижнюю Лотарингию. Белых орлов и лебедей было так много, что
несколько красных епископских флажков с золотыми овцами совершенно терялись в
этой белой стае.
Зажиточные зрители на городских стенах, и простолюдины из городских
предместий, издали завидевшие приближение кавалькады и высыпавшие к дороге из
своих убогих домишек, замерли, раскрыв рты. Ведь перед ними проезжал не
обыкновенный человек, и даже не обыкновенный герцог, а самый знаменитый после
императора Генриха противник римского папы, самый неистовый разоритель
монастырей и епископств, самый кровавый палач священников и монахов, про
которого еще совсем недавно говорили, что он и есть сам дьявол во плоти,
помогающий великому грешнику Генриху-четвертому воевать против святой римской
католической церкви. Ведь это именно он, кровавый Готфрид, своими руками
отправил на тот свет короля Рудольфа, главного, после папы, врага императора
Генриха! Но, говорили и о том, что в последнее время этот герцог, с младых ногтей
запятнавший себя монашеской кровью, сильно переменился. Странные вещи
рассказывали. Говорили, что какой-то святой странствующий монах изгнал из
Готфрида дьявола. Что, мол, сразу после этого Готфрид, уподобившись своему
сюзерену в Каноссе[26], приполз на коленях к папе и, рыдая, три дня подряд молил
понтифика о прощении, а затем один, без охраны, в рубище отправился инкогнито в
опасное паломничество в Иерусалим, где, распластавшись перед Святым Гробом,
целый год вымаливал прощение у Господа. Правда ли все это или нет, никто из
горожан не знал точно. Но зато все знали, что герцог прекратил войну против папы, и,
более того, принял его сторону. Из яростного гонителя, он неожиданно превратился в
поборника власти понтифика. Хотя против императора герцог все-таки открыто не
выступал, но свое участие в военных походах против церкви прекратил навсегда.
