оттенок, а разрушенная вином печень болела так, что он кричал по ночам. Вот тогда
кто-то из окрестных священников и подсказал матери Гуго взять к себе одного старого
пилигрима, ведающего, как говорили, тайны врачевания.
Маленький Гуго не знал, из какого монастыря пришел его наставник, и как звали
того служителя церкви, который привел старика к больному рыцарю. Гуго запомнил
только, как изменилось состояние здоровья его отца. Уже через месяц после начала
лечения отварами каких-то таинственных высушенных трав, запасы которых
оказались у монаха Аквиора, хозяин замка перестал кричать от боли, поднялся с
постели, и обычное самодовольное выражение лица постепенно вернулось к нему.
С тех пор старый монах неотлучно находился в замке на полном содержании
хозяев. А поскольку его крохотная комнатка-келья примыкала к, отгороженному от
зала полинялым гобеленом, закутку маленького Гуго, получалось, что монах почти все
свое время проводил рядом с наследником Пейна. Обоим было скучно. И очень
быстро старик и ребенок привязались друг к другу и придумали себе занятие: много
узнавшему и повидавшему на своем веку старому человеку не хотелось, чтобы
накопленные им знания бесследно ушли вместе с ним в могилу, а ребенку было
интересно все, что лежало за пределами маленького мирка родительского поместья.
Родители почти не уделяли ему должного внимания. Мать молилась, а отец пил.
Мальчик рос отдельно от сверстников. С крестьянскими детьми ему строго запрещали
общаться, а в маленьком замке не было других малышей, и, лишь изредка, во время
конных прогулок, ему удавалось встретиться с сыновьями владетелей соседних
земель. Отец, несмотря на болезнь печени, постоянно устраивал попойки со своими
дружинниками, а в редкие моменты протрезвления уезжал на охоту. Мать же все
время молилась. Правда, отец рано научил Гуго ездить верхом на лошади, а мать
научила сына творить молитвы, но этим все родительское воспитание, в основном, и
ограничилось. Всеми остальными знаниями и умениями, за исключением военных
искусств, Гуго был обязан старому монаху Аквиору. И хотя ученый монах временами
бывал, как казалось Гуго, излишне раздражителен, строг и требователен, ребенок за
годы учения привязался к старику сильнее, чем к родному отцу.
Старик не был обычным монахом. О своем прошлом учитель говорил очень
мало, но Гуго постепенно узнал, что этот сухощавый седой человек долго жил в одном
ирландском бенедиктинском аббатстве, а затем покинул его, то ли отправившись в
